Шамабад должен гореть! (СИ) - Март Артём
— Ваши отчеты говорят иное. Говорят, что мы не зря тратим деньги на этих дикарей. А сейчас вы хотите сказать, что оружие, что они получили, мы, выходит, выкинули псу под хвост? Что у этого вашего… Как его там?
— Юсуфзы, — понуро бросил агент.
— Боже милостивый! Что за имя! Это просто невозможно выговорить, — возмутился Питерсон.
— Дело привычки, — пожал плечами Стоун и даже улыбнулся заму.
— Чему это вы так радуетесь? — Недовольно нахмурился тот и присел на место.
— Извините, сэр.
— В общем, у этого бандита недостаточно сил, чтобы воспользоваться переданным нами оружием по назначению? Или вы что-то от меня утаили, Стоун?
Стоун скрыл свое удивление за невинной маской. Признаться, он не ожидал, что замглавы обратится к этим отчетам. А в действительности все было не так уж и гладко, как Уильям описывал в бумагах.
Даже вернее будет сказать — в них Стоун безбожно врал. Он завысил количество людей под командой Юсуфзы больше чем наполовину. Все для того, чтобы получить согласно отчетам, необходимое число единиц оружия и припасов.
Большая их часть действительно шла на нужны банды. Но остаток… Остаток Стоун сбывал при помощи сети доверенных лиц. Сбывал тем же афганцам. Да только прибыль от этого «скромного» бизнеса, молодой специальный агент уводил в офшоры. «Копил на старость», так сказать.
Стоун догадывался, что в конторе подозревали о его интересных делишках, но позволяли ему это проворачивать. По крайней мере, пока он делал то, что от него требовалось — натравливал афганских псов на русских.
Однако внезапное требование руководства о проведении операции по переправке связанного несколько смешало агенту его личные планы. Пришлось спешно прекращать торговлю и подчищать следы. Стоун понимал, что если он попадет впросак, у начальства будет повод взять его за задницу. А шанс неудачи казался ему высоким.
— Меня отзовут? — Мрачно спросил Уильям.
— Если бы это зависело от меня, я бы отозвал, — холодно ответил Питерсон. — Но к сожалению, у конторы все еще есть на вас планы. Но знайте…
Питерсон неприятно сузил глаза. Взгляд его стал колким, как стекло.
— … Но знайте, я слежу за вами. И немедленно инициирую проверку вашей деятельности, как только вернусь в США.
Стоун не ответил. Он только сделал каменное лицо, чтобы не показывать начальству внутреннего беспокойства, что разгоралось у него в груди.
— Если, конечно, вы не покажете результат.
— Результат?
— Да. Свою полезность, — откинулся Петерсон на спинку стула. — Если ваши подопечные продемонстрируют, что американский налогоплательщик не зря оплачивает им советское оружие, возможно я попредержу коней.
— Что вы хотите этим сказать, сэр? — Изобразил удивление Стоун.
«Ах ты сукин сын, — подумал он при этом, — неужто сам хочешь оправдаться за счет меня? Оправдаться перед директором за потерянную кассету! Ты же знаешь, старый пес, что в этом есть и твоя вина!»
— Вы не понимаете? Докажите, что вы все еще способны выполнять свою работу хорошо. Какова ваша основная задача?
— Агитация и пропаганда среди оппозиционно настроенного населения с целью поддержания напряженности на советско-афганской границе, — отчеканил Уильям Стоун.
— Вот именно. Но организации простых рейдов, будничных обстрелов и налетов уже недостаточно. А вот если бы вы предприняли что-то экстраординарное… Возможно, директор дал бы вам возможность проявить себя в другом, более важном деле. И соответственно реабилитироваться.
— О каком деле идет речь? — Решился спросить Стоун.
— Пока что, это секретная информация, — произнес Питерсон буднично и принялся складывать отчеты Стоуна в свой портфель. Потом со значением глянул на агента. Вздохнул. — Пойми, сынок. Ты сейчас по уши в дерьме. В конторе знают о твоих грязных делишках. Если продолжишь в том же духе, отправишься за решетку до конца дней своих.
Уильям нахмурился. Опустил взгляд.
— Буду с тобой частен, — Питерсон встал, отправился к железным стеллажам с документами и взял оттуда бутылку виски. Налил себе в стакан. Стоуну не предложил, — я даже не знаю, что такое тебе нужно сделать, чтобы директор не стал выкручивать тебе яйца. Наверное, тебе придется всех серьезно удивить.
— Уничтожение советской пограничной заставы — это поступок, способный удивить? — Поднял взгляд Уильям.
— Амбициозно, — хмыкнул Питерсон и отпил виски, — но слабо вериться, если честно. Ты не смог организовать переправку информатора, а теперь замахиваешься на то, чтобы нанести советским пограничникам такой ущерб? Да еще и силами этого твоего Юсуфа?
— Юсуфзы, — поправил Стоун понуро.
— Да плевать, как его там зовут! — Развел руками Питерсон и снова добавил себе виски. — Скажу честно, я не верю, что ты справишься.
— Банда Юсуфзы — разменная монета, — уже решительнее сказал Стоун, — А обстоятельства сложились так, что… Думаю, я смогу поднять их на настоящее вторжение.
Питерсон рассмеялся. Это заставило Уильяма потемнеть лицом.
— Вторжение… Я бы на это посмотрел, сынок, — утирая слезы, сказал старый замглавы, — с радостью посмотрел бы.
* * *— Слыхал? Сорокина уволили со службы, — шепнул мне Стасик, — говорят, в отряде целый скандал из-за него был. Особый отдел на ушах стоял.
— К лучшему, — пробурчал я, оглядывая окружающих, — такому человеку не место в армии.
— Не место, — вздохнул Алим, — я слышал, вот таких… Как это говорят?..
Он задумался, стараясь подобрать правильное слово.
— Карьеристов, — помог ему я.
— Вот. Каре… карьер…
— Ка-рье-ри-стов, — произнес Алиму по слогам Стас.
— Вот-вот, их. Свора целая. Всех не пересчитать.
— Не пересчитать, — согласился я.
— Ну и что с ними делать? С карьеристами? — Пожал плечами Алим, убирая пылинку со своего парадного кителя.
— А что с ними сделаешь? — Хмыкнул я.
— Собрать всех и выгнать, — наивно предложил Алим.
Стас хохотнул. Алим как-то недоуменно уставился на Алейникова.
— Если б все было так просто, Алим, — улыбнулся я, — если б все было так просто.
Мы сидели в просторном актовом зале клуба Московского погранотряда.
Тут шумело. До церемонии награждения оставалось еще несколько минут, и люди, наполнившие зал, галдели. Болтали о своем, ожидая, когда начотряда займет свое место за длинной лакированной трибуной, которую поставили на сцену.
С нашего столкновения с душманами прошло четыре дня, и признаться, то обстоятельство, что на сегодня было назначено награждение, меня удивило.
Настроение у меня оставалось приподнятым. На душе было тепло и спокойно. Первый серьезный вызов, что бросила мне эта новая жизнь, остался позади. Я вышел победителем, закончив свой «Смертельный», как я сам для себя окрестил его, дозор.
Правда, на пути был еще налет на Шамабад. Однако, видя веселые лица товарищей, чувствуя всю это легкую и праздничную атмосферу, лишний раз задумываться об этом я не стал.
А между прочим, за эти четыре дня произошло много событий. И далеко не все из них были хорошими.
Сорокина, как сказал уже Стас, уволили с должности. Хотя я не думаю, что Шарипов надолго останется в одиночестве. Наверняка очень скоро к заставе прикрепят нового офицера особого отдела. Каким он будет? Что ж. Покажет только время.
Другим неприятным обстоятельством оставалось то, что Шамабад понес потери. Рядовой по имени Матросов, солдат второго года службы, получил серьезные осколочные ранения, после перестрелки с духами. И хотя сейчас его жизни ничего не угрожало, все были уверены, что парня комиссуют еще до дембеля.
Другой жертвой боя стал Строев. Раненный гранатой, он отправился в Душанбе, в погрангоспиталь. Как я слышал, ранение оказалось тяжелым. К тому же по Шамабаду пошли слухи о том, что вместо Строева к нам пришлют нового замполита. Пограничники, ожидаемо, восприняли обе эти новости с грустью и недовольством. Строева у нас любили и уважали.
Проблемы были и у Тарана. Он не распространялся солдатам о них, однако все видели, что в последние пару дней шеф то и дело уезжал в отряд, к начальнику. Уверен, и его там журили изо всех сил.
