Время жить - 3. Осколки мира. Часть 3 - Мила и Виктор Тарнавские
Теперь можно сделать еще один шаг – через верных людей в Космофлоте намекнуть, обронить мысль, что неплохо бы видеть талантливого военачальника здесь, в Столице. Тогда Гдоод, который вовремя получит нужный совет, надо понимать, сам сделает тот шаг, что требуется ему, Оонку, – назначит Пээла начальником Центральной базы на Филлине. А если и нет, если Гдоод вдруг возьмет и согласится, – тоже неплохо. Еще один свой человек в управлении космофлота не помешает. На этот счет тоже продуманы возможные комбинации.
Вот оно – высшее искусство закулисной борьбы: заставить соперника самого сделать нужный шаг, да еще и считать его своей победой. Так было и тогда, когда решался вопрос о командовании Филлинской операцией. Он, помнится, активно возражал против назначения флаг-маршала Таорза и буквально вынудил Гдоода сделать обходной маневр, как бы обыграть его, Оонка, – поставить Таорза начальником штаба, а по сути, тем же командующим. Да, это означало усиление Таорза. Гдоод так это и понял, правильно понял, но Таорз в последний год занимался только Филлиной и оказался выведенным из игры здесь, в Столице.
Вообще, он всегда предпочитал действовать именно так. Вынуждал противника выбирать из двух навязанных ему худших вариантов, заставлял считать поражение победой, маскировался, вел двойную и тройную игру, старался сам не выходить на первый план. И зря треплется Гдоод, будто бы он, Оонк, приложил руку к скоропостижной кончине Коога – прежнего Главы Совета Пятнадцати. Да нет, конечно, смерть старика была ему совсем не нужна. Очень, очень не вовремя он помер. Прожил бы еще года три, больше не надо, а так пришлось преждевременно выходить из тени, брать власть, да еще в альянсе с Гдоодом.
Смерть – это, пожалуй, единственное, что старик сделал не вовремя. А так, конечно, надо ему отдать должное, он был мастером своего дела. Очень ловко опирался на него, Оонка, и на Гдоода, держал их при себе, ценил, но и постоянно стравливал их между собой, не давая объединиться.
Когда не стало Коога, они все-таки объединились, раз уж приперло, но каждый понимал, что союз этот временный. Да и какое может быть серьезное соглашение с Гдоодом? Тоже выискался, великий стратег! Нацепил фельдмаршальские нашивки и считает себя великим полководцем! А сам Академию генштаба только со второго раза закончил, да и то по звонку. А амбиций-то, амбиций! Мало ему Космофлота, подавай высшую власть в державе! А что будет делать с этой властью, он когда-нибудь думал?
Впрочем, все они такие. Власть ради власти и никаких больше идей. Сплошные нули, без грамма мозгов, одна только хитрость и умение толкаться локтями! О, Великое Небо! Только ему одному известно, как надоело вокруг видеть эти чугунные лбы! А еще больше – постоянно играть, подделываться под своего, чтобы не заподозрили в нем слишком умного!
Хотя, надо сказать, не умей он так ловко подделываться под своего, ни в жисть бы ничего не достиг, тут все его способности только помешали бы. Да и чего мог бы в жизни добиться поздний ребенок в семье мелкого чиновника, пусть даже и в Столице? Конечно, спасибо покойным отцу с матерью, великая им благодарность, что решили родить наследника, только зная, что смогут вывести его в большие люди. Деньги, что накопил отец за годы службы, пошли сначала на взятку, чтобы приняли сыночка в привилегированную школу для детей большого начальства, потом чтобы не чувствовал себя сыночек в школе хуже других, ну а напоследок, чтобы поступил он после школы не куда-нибудь, а в столичную Академию Службы Безопасности.
И уже тогда, пацаном сопливым, он осознал, как важно быть своим, как надо быть своим, как стать своим и не просто одним из многих, а лидером, предводителем, вождем. Он рано понял, что может рассчитывать только на свои силы, но что сил у него хватит на многое.
И он действительно еще со школы стал своим. Он верховодил в классе, как потом и в группе в Академии. Одноклассники сами искали его дружбы, подчинялись ему, принимали его за главного. Да и как могло быть иначе? Разве могли они сравниться с ним – изнеженные, пришедшие на готовенькое, прячущиеся за спины отцов и дедов, или тихие, робкие, задавленные сознанием своей бедности и униженности? Он, Оонк, явно пошел не в отца, а скорее, в деда по матери, когда-то взлетевшего очень высоко, но проигравшего в схватке за власть и карьеру и сгинувшего где-то в глухой провинции.
Его товарищам в Академии тоже было далеко до него. Откуда в них могли взяться та ярость борьбы и страстное желание выбраться наверх? Он выиграл у них свою первую схватку – получил распределение в Столице. Именно он, сын мелкого чиновника, не имеющий ни высокопоставленных родственников, ни богатых покровителей. Да, впрочем, куда им было с ним тягаться? Никто из них потом не поднялся выше подручных его помощников.
Настоящих людей он встретил позже, когда служил младшим офицером Службы Безопасности в одном из окраинных столичных районов. Это были настоящие сыны его поколения, вдруг рванувшего ввысь из застойного имперского болота. Многие из его ровесников пошли в революцию, другие стали его помощниками, его соратниками, его опорой в обновленной Службе Безопасности. Да, три года, которые он прослужил на этом посту, не были потерянными годами.
Хотя добрым словом можно помянуть его школьных товарищей и однокурсников в Академии. Они ввели его в свой круг, открыли ему дорогу в высшее общество Столицы. А кто-то из них, теперь уже и не вспомнишь, познакомил его с Рае...
Да, конечно, риск был. Дочь, можно сказать, четвертого человека в иерархии Службы Безопасности в Столице и он, Оонк, младший офицер в заштатном районном управлении, без родственников, без денег, без связей. Тут ему просто повезло, что он быстро нашел нужного человека. Тесть правильно понял его, разобрался, кто он такой и кем может стать. Они всегда отлично понимали друг друга. Он дал первый толчок его, Оонка, карьере и не прогадал. Тесть уже в отставке, но все равно остается одним из лучших его помощников. Он получил в свое время все, что хотел: чин верховного комиссара и пост начальника Службы Безопасности Центральных провинций.
И Рае всегда была хорошей женой. Между ними не было большой любви, но она дала жизнь двум его дочерям, была его надежным соратником и боевым товарищем. Нет, зря, конечно, болтают, будто бы он,
