Котенок. Книга 3 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

— … Группу «Антитеррор».

Райчук тоже посмотрел на Полковника, постучал ручкой по столу.

— Не знаю, Иван, — сказал он. — Надеюсь, что скоро. Многое зависит сейчас ещё и от погоды.

Я посмотрел поверх плеча капитана: за окно. Отметил, что вьюга на улице не успокоилась. Она кружила сыпавшийся с неба снег, склоняла к земле ветви и вершины деревьев.

Я вернулся в кабинет литературы. Из динамика под потолком там уже звучал голос капитана Райчука. Я пропустил ту часть монолога, в которой представитель советской власти говорил об обмене полковника на детей. Но прослушал, как Николай Григорьевич объяснял террористам связанные с получением заграничных паспортов трудности. Со слов представителя КГБ, на оформление паспортов понадобится от четырёх до шести часов. Потому что бланки с нужными «печатями» доставят на вертолёте из Петрозаводска. Он сыпал на солдат терминами и подробностями — даже у меня не возникло сомнений, что капитан разъяснял обычные «технические» детали. Капитан предложил «срезать» для паспортов фотографии Новикова и Звонарёва с их водительских удостоверений — спросил на то их позволения. Попросил солдат не затягивать с «окончательным решением»: спешил оформить документы «до конца рабочего дня».

Динамик замолчал.

Военнослужащие взглянули на меня.

Я дёрнул плечами, сказал:

— Откуда ж я знал такие тонкости?

Посмотрел на автомат Звонарёва — тот рисовал на моём животе воображаемые восьмёрки.

— Я что, делал себе загранпаспорт? — сказал я. — Блин, ещё шесть часов торчать тут без жратвы! Пацаны, это долго!

Я сидел на полу, перебирал струны. Тихо напевал песню «Море» из кинофильма «Берегите женщин». Слушал перешёптывания одноклассников и наблюдал за спором Новикова и Звонарёва.

Новиков не горел желанием ждать паспорт. А вот Звонарёв в своём воображении уже прогуливался по Лондону — «свободно и с документами в кармане». Моим мнением парни не поинтересовались.

— … Море, море, мир бездонный… — бормотал я.

Представлял себя сидящим на берегу южного острова — там, куда судьба забросила героя моего романа. Воображал крики чаек над головой. Убеждал себя, что завывание ветра за окном — это плеск океанских волн.

— … Всего-то четыре часа!.. — говорил Звонарёв.

— … Шесть часов… — возражал Новиков.

Он стукнул по столешнице гранатой — у меня ёкнуло сердце. Новиков запрокинул голову, сощурил глаза — взглянул на часы. И я, и Звонарёв проследили за направлением его взгляда: тоже посмотрели на циферблат.

— … Нашей юности надежды…

Холодные плитки пола никак не походили на тёплый прибрежный песок. Моё воображение не справилось с задачей: на море меня не отправило. Я увидел, как Новиков махнул рукой.

— Очкастый, иди сюда! — сказал он.

Я накрыл ладонью струны — гитара замолчала.

— Вставай! — поторопил меня Звонарёв.

Он угрожающе повёл стволом автомата.

Я дважды выходил в коридор — договаривался об обмене заложниками. Солдаты упрямо твердили, чтобы я сперва привёл к ним полковника, и лишь потом выведу из класса девчонок. Кравцов не соглашался на такой вариант: говорил, что «отдаст» полковника, когда получит «обещанных девочек».

— Да не волнуйтесь, пацаны, — сказал я, во второй раз вернувшись с «пустыми руками». — Отдайте им девок. А если они в ответ не пришлют нам полкана, то пристрелите…

Посмотрел на десятиклассников.

— … Лёньку Свечина.

Мне почудилось, что Свечин пошатнулся.

— Я тебя пристрелю! — рыкнул Звонарёв.

Он снова направил дуло автомата мне между глаз.

Я поправил очки и устало пожал плечами.

Сказал:

— Или меня: не велика разница.

Новиков потёр пальцем ребристый корпус гранаты.

— Выбирай девок, — сказал он.

Звонарёв недовольно скривил губы, но промолчал.

Я по одной озвучил фамилии одноклассниц. Выстроил названных девчонок в шеренгу около окна. Новиков без особого интереса взглянул на раскрасневшиеся лица школьниц, хмыкнул.

— Забирай и того покалеченного, — сказал он.

Указал гранатой в направлении Васи Громова.

— И передай этому кгбэшному капитану, что мы пристрелим одного школяра, если через пятнадцать минут сюда не придёт Кравцов! — сказал Звонарёв. — Пусть полковник явится к нам в наручниках, с руками за спиной! Ты понял меня, очкастый?

Я кивнул и ответил:

— Да куда он денется.

Вздохнул.

— Ещё бы пожрать нам принесли, — пробормотал я. — Было бы совсем здорово.

— Валите, — сказал Новиков.

Он махнул рукой.

— Слушайте меня внимательно, — сказал я девчонкам. — Медленно, без резких движений, одна за другой идёте к выходу. По моей команде. Не спешите и не толкайтесь. Громов, на выход!

Кравцова и Свечин помогли Васе встать. Наташа шептала парню наставления — я не разобрал ни слова. У Свечина дрожали губы. Василий пошатнулся, схватился за забинтованное плечо и застонал. Но устоял на ногах.

— Помочь? — спросил я. — Или доковыляешь до двери?

— Сам дойду! — сказал Вася.

Он одарил меня злым, презрительным взглядом.

Я усмехнулся.

— Тогда ковыляй за мной.

Взглянул на Звонарёва — тот указал мне на дверь.

Я посмотрел на стоявших около окон девчонок.

— Первым за мной идёт Громов, — сказал я. — Потом вы. По очереди! Медленно. Всё понятно?

Школьницы кивнули.

Я зашагал вдоль баррикады из школьных парт.

Скомандовал:

— Громов, тащи за мной свой тощий зад!

Свернул к выходу.

Стоял около приоткрытой двери. Смотрел, как дежурившие около лестницы милиционеры подхватили Васю. Наблюдал за тем, как неуверенно ковыляли к лестнице Лидочка Сергеева, Оля Ерохина и ещё три ученицы десятого «А» класса.

Подумал: «В этот раз выжили шестеро. Плюс Волкова. Минус… возможно, я. Уже лучше, чем было тогда». Усмехнулся, потёр испачканный кровью рукав свитера. Посмотрел на замершего у стены Кравцова.

— Входите, полковник, — сказал я. — Не стесняйтесь. Только не делайте резких движений. И тогда не пострадаете… почти. Радуйтесь, товарищ Кравцов: скоро мы с вами отправимся в Англию. Вы уже бывали в Лондоне?

Глава 5

Я заметил, что при появлении полковника школьники воспряли духом. Словно Кравцов въехал в кабинет литературы в качестве освободителя (на коне и с саблей в руках), а не вошёл в класс под конвоем (со скованными за спиной руками). Десятиклассники зашевелились, зашептались, сомкнули ряды. Смотрели на меня и на солдат уже не просто испуганно — с ненавистью и с вызовом во взглядах. Я видел, как отчаянно блестели Наташины глаза, когда хмурого полковника обыскивал Новиков (под прицелом автомата Звонарёва). Девчонка привстала и будто едва не бросилась на защиту родителя. Кравцов зыркнул на дочь строгим взглядом — Принцесса застыла на месте, обижено скривила губы.

Полковника я отвёл в угол комнаты, под окно — туда, где ещё недавно сидели девчонки. Кравцов ни о чём не спрашивал и не сопротивлялся — изображал послушного заложника. Наташа тут же перебралась к отцу, принялась шептать ему на ухо. Меня она словно не заметила. Я выглянул в окно — автобус с чёрными окнами не увидел. Не заметил и снайперов на крыше соседнего корпуса. Отчитался об увиденном перед солдатами. Поправил шторы, перешагнул через выставленные ноги одноклассников. Под присмотром дула автомата вернулся к тому месту, где оставил гитару. Уселся на холодный пол, вытянул и скрестил ноги. «Волкова уже в Петрозаводске, — подумал я. — Завтра будет первый тур конкурса».

Провёл пальцем по струнам. «Полковнику никто не пишет…» — прозвучали в голове слова песни. Но я ухмыльнулся и прогнал их. Решил: «Никаких песен из будущего». Поискал в памяти подходящий случаю репертуар. «Котёнка» и прочие песни с «детских танцев» забраковал. Прошёл и мимо конкурсных песен «Солнечных котят». Задержал внимание на композициях из нашумевшего в октябре фильма «Берегите женщин», но отринул и их. С грустью вспомнил о том, что «Чародеи» пока не вышли в прокат, а «Гардемарины, вперёд!» и вовсе существовали сейчас только в моей памяти, в мечтах сценаристов и режиссера. Но отыскал в воспоминаниях уже нашумевшие «хиты» кинопроката. Сыграл вступление.