Олесь Бердник - Звездный корсар

— Попробуй узнать!

— Ты ведь Космоследователь!

— Но не в таком хаотическом мире. Он мне опостылел, Ариман, этот трехмерный бордель. Замышляешь одно — получается иное. Царит неопределенность. Не ведаешь, как в тот или иной момент будут действовать эти непоследовательные Существа.

— Хорошо, хватит об этом. Другие Космократоры?

— Еще не нашел.

— Меркурии?

— Он и тут детектив. Странная криминальная история. Он разыскивает Громовицу.

Пусть ищет! Ха-ха-ха! Все криминалисты мира не помогут ему!

— И все-таки… ты не утешил меня, — задумчиво сказал Ариман. — Придется мне самому взяться за дело.

— Тебе? — удивился Ягу. — Ты покинешь Ару?

— Ты не понимаешь, — холодно возразил Ариман. — Решающий час, Ягу Решающий!

Каждое мгновение может оказаться фатальным. Мечи причинности подняты. Их не видно, но они — в полете. И наш меч должен ударить первым. Готовь квантовый инвертор, Ягу! Я перехожу на Землю!..

Вернувшись со свидания, Галя долго бродила по улице. Было грустно. Что-то не давало покоя. И Григор не такой, как всегда. Прикрытый, невеселый. Тень на челе, какая-то тревога в глубине очей. Она так полюбила его. Каждый день виделось ей крутое бледное чело, ясный взгляд, добрые, сильные руки. А сегодня милый Григор словно отсутствовал. Казалось, что вместо него кто-то иной шел рядом — напряженный, обеспокоенный. О чем-то он умалчивает, что-то таит. И не далекое, не чужое, а нечто близкое, связанное с нею.

Трепетно вырисовываются пунктиры их общей тропинки. Волнуются, сближаются, расходятся. Что им суждено? От чего зависит доля? Быть или не быть им вместе?

Неужто мало мук и терзаний? 3а что? Хотя бы уж за грехи, за преступления или за вину предков…

Галя вспомнила прошлое, когда была в интернате. Училась хорошо, вела себя сдержанно, как Прирученный волчонок, испуганно поглядывающий на непрошеных опекунов, что терпит ласку похитителей, ибо не видит леса, куда можно было бы удрать.

Никто ее не обижал. Но и дружбы не было. Слышался шепот — оскорбительный, горький. Что-то об отце. О каких-то миллионах. Какие миллионы? Он их не мог взять. Он был искренний и хороший… Галя уединялась, искала утешения в воображаемых мирах. Возникали перед нею прекрасные далекие миры, а в них — великодушные, смелые герои. Замки, возведенные из хрусталя и лучей, молниеносные полеты между звездами, радостные встречи с небесными существами. В мечтах было хорошо, уютно, уверенно. Ощущала себя в родной стихии.

Нашлись вне интерната люди, которые отметили ее. Ласково заговорили. Так она очутилась в секте пятидесятников. Ей импонировала атмосфера братства.

Вдохновенные слова Учителя: «Надо вам родиться свыше!» Как прекрасна! Надо вечно обновлять себя, отбрасывать негодное, никчемное, как отбрасывает гадюка старую, ненужную шкурку. «Кто любит душу свою — тот погубит ее!» И это — прекрасно!

Эгоизм вырождает человека, холодит сердце, разъединяет с друзьями. А одиночество рано или поздно умертвит душу. Мудро сказано!

Галя устремилась в объятия любви — неземной, вдохновенной, волшебной. «Иду, чтобы приготовить вам место, чтобы и вы были там, где Я буду! Заберу к Себе!» — «Возьми, возьми, Любимый! — рыдала она, падая на колени и заливаясь блаженными слезами. — Открой врата правды, хочу любви, хочу дружбы и радости! Пошли друзей — мужественных и мудрых!»

Но между голубыми туманами блаженства иногда проглядывала полоса трезвости, раздумий. Галя приглядывалась к тем, кто стремился рядом с нею якобы к правде, пыталась войти в их духовный мир, понять… Проходил постепенно хмель новизны, и она увидела тривиальных людей, весьма банальных, только напоенных экзотическим духовным напитком. Они жили и поступали так же, как миллионы неверующих. Ходили на работу, женились, выходили замуж, покупали мебель, мечтали о новых квартирах, любили сказать ехидное словцо о ближнем. И только вечерами надевали на себя маску. Будто играли сами перед собою некий спектакль.

Начались сомнения, колебания. Внимательно вчитывалась в Новый Завет. Нашла тысячи несообразностей. Ужаснулась тому, что случилось перед Голгофою, после нее. Какие трусы, невежды! Даже несколько часов побыть рядом с Ним в бдении в саду Гефсимании они не могли. Терпения не хватило, силы, веры? Не поспать, сосредоточиться, проявить пламенное желание защитить Учителя от чудовищной судьбы — кто знает, как бы обернулось колесо мировой судьбы??

Глухо шумели деревья в Гефсимании. В ужасе глядели с неба звезды на последние минуты неслыханной драмы. Равнодушно смотрели на поцелуй Иуды. Смотрели, как устремились врассыпную «верные» ученики и последователи. «Учитель, кто из нас сядет одесную тебя, а кто — ошуюю в царстве Твоем?» Вот оно, пришло мгновение венчания на новое царство! Кровавое, душераздирающее венчание! Где же вы, ученики, апостолы? Почему не встали плечо к плечу рядом с Учителем, вашим Владыкою? Один — по правую руку, второй — по левую?!

Где там! Разбежались, как испуганные мыши. Шли поодаль, потерявшись в толпе орущих, заинтригованных иудеев. Шли, дрожа за свою опустошенную жизнь, надеясь на чудо. А вдруг распахнется завеса неба и легионы ангелов сойдут с высоты на землю и мечами светоносными защитят Мессию?!! О, тогда можно будет броситься к Его ногам, стать рядом, чтоб все отметили верных учеников!

Чуда не было.

Была холодная ночь. Издевательства, насмешки, удары. Укоряющий взгляд синих очей, наполненных слезами муки с сострадания. А ученики — во тьме. Растерянные, уничиженные.

Не поняли ничего, ничему не научились. «Пока свет с вами — пользуйтесь. Пока не угас — идите за светом». Угасает свеча, пропадает тропинка в густой мгле, ночные туманы скрывают окоем.

Учителя истязают, а Петр греется у огня. Почему не встанет, не бросится к мучителям, не вспыхнет святою любовью? Почему не позовет учеников, своих товарищей, чтобы кольцом огня праведного окружили глашатая любви? Кто посмел бы истязать его? А если бы и посмели, то пламенная жертва всех учеников невиданным факелом вспыхнула бы на века, на тысячелетия! Не паутина догматов и церковных хитросплетений, а пример героического самоотречения!

Гале становилось жутко на молениях. Она в ужасе смотрела на конвульсии «пророчиц», которые, впадая в транс, бормотали несусветный вздор, принимаемый остальными за «божественный язык». Она теперь видела только больных людей, коим следует лечиться.

Что общего между этим жутковатым сборищем и теми волшебными сферами, которые Галя видела в воображении, где между звездами летают создатели планет, где на помощь друг другу мчат, не задумываясь отдать на алтарь гибели собственную жизнь, где не молятся выдуманным чудовищам, ибо ведают: в сердце Человека и бог и дьявол?