Уильям Бартон - Бунт обреченных
Я тихо постучал.
Целую минуту никто не открывал, и за это время я принял решение повернуться и уйти, но изменил его.
В замке повернулся ключ, щелкнула задвижка.
Когда она открылась, я хотел посмотреть в лицо высокой женщины… Но передо мной стояла маленькая, тоненькая девчушка, прямые черные волосы были завязаны в хвостик, лицо широкоскулое, серьезные карие глаза. Она была одета в мальчишескую футболку с Т-образным вырезом, из-под которой виднелись длинные белые ноги. Сколько ей может быть? Лет восемь или меньше?
Девочка взглянула через плечо: — Мам?
Алике стояла у дальней стены, держа обрезанное ружье десятого калибра. Такие ружья, заряжаемые патронами „дум-дум“, существуют для того, чтобы ходить на медведя. Оно было направлено прямо мне в грудь. Поплясав в ее руках, ружье опустилось, и невнятный голос женщины произнес:
— Боже, ты совсем не изменился…
* * *На ярко освещенной теплой кухне, на старом дубовом столе, стояла посуда с остатками ужина. В воздухе витал запах жареной курицы, металлические чайники и кастрюли стояли на плите рядом со сломанным комбайном. На столе также стояли чашки с дымящимся красным чаем и тарелка с рисовым пудингом.
Алике указала на стол: — Хочешь что-нибудь?
— Пожалуй, чаю.
Она налила мне чашку и, пока я садился, поставила ее передо мной. К чаю прилагался светло-коричневый гранулированный сахар.
— Боюсь, что последнее молоко мы пустили на десерт.
Вошла девочка, села на стул, отпила чай и вопросительно уставилась на меня. Глаза ее были широко открыты, она ждала, что я скажу для нее чтонибудь важное и интересное. Кажется, дитя было в курсе происходящего.
Алике продолжала стоять, наблюдая, как я кладу в чашку полную ложку сахара. Она немного поправилась, талия стала толще, волосы были завязаны сзади бантом. В них серебрились белые пряди, у глаз, и рта появились морщинки, рос второй подбородок.
В свои пятьдесят лет Александра Морено все еще была красива.
— Я надеялась, что ты зайдешь. Это моя дочь Кэй, — сказала она.
Я улыбнулся маленькой девочке.
— Привет, Кэй, меня зовут Ати.
Девочка посмотрела на мать, хотела было задать интересующий ее вопрос, но, увидя невысказанную боль в глазах матери, не смогла. Она лишь улыбнулась в ответ:
— Похоже на женское имя.
Я засмеялся:
— Конечно! Между прочим, когда я был в твоем возрасте, мне пришлось наставить немало синяков под глаза насмешникам. Сколько тебе лет, Кэй, восемь или девять? Ты уже большая девчушка.
Она взглянула на мать: — Мне только семь.
— Ее день рождения, — вмешалась Алике, — был две недели назад.
Итак, восемь лет минус девять месяцев и две недели. Сейчас май, а тогда был конец августа.
* * *Прошел час, может, немного больше, и все это время мы сидели и мололи всякую чепуху. Я посадил девочку на колено и принялся забавлять ее рассказами о жизни на другой планете. Говорил вещи, будто взятые из приключенческой книги — о том, как отряд под моим командованием заблудился в красных джунглях на планете Криптон, а за стволами деревьев сверкали высокие золотые горы.
Алике сидела и слушала, ее лицо было немного встревоженным. Время от времени, когда лампа начинала свистеть и звенеть, она протягивала руку и подкручивала фитиль. Наконец женщина прервала мою болтовню:
— Пора ложиться спать.
Кэй взглянула на нее в поисках подсказки или объяснения, что сделать и что говорить.
Мы пришли в маленькую спальню, полную кружевных детских вещей, игрушек, кукол и потрепанных- детских книг. Прка Алике раздевала ее, маленькая девочка, чье обнаженное тело казалось таким невинным, продолжала щебетать о разных вещах.
Мать натянула на Кэй тоненькую льняную ночную сорочку, затем уложила ее в постель.
У девочки было здоровое тело, достаточно развитое и мускулистое, бедра худые, кости крепкие, такие сломать будет довольно сложнр. Я помню свои ощущения, когда она сидела у меня на коленях, и подумал о некоторых знакомых наемниках, которые считались отличными, грамотными солдатами и хорошими друзьями. Школа наложниц имела определенные трудности в подборе спутниц для таких людей. Та маленькая девочка, которую прислали, Микки Франгеллико смотрелась не старше Кэй. Я привык видеть ее в его хижине, одетой только в трусики. В глубине глаз этой девушки явственно проступала боль.
Затем мы с Алике очутились в гостиной. На этот раз мы оказались одни. Нас освещали только тусклый свет, пробивающийся с кухни, и белый свет полумесяца, уже взошедшего на небо, отчего макушки деревьев сверкали серебром.
— Я ужасно рада, что ты пришел, Ати! — Глаза Алике впились в мои. — Все эти восемь лет я только и делала, что думала о тебе.
Я почувствовал себя польщенным и осчастливленным.
* * *Наступило царство темноты, луна опустилась, лампы погасли. Шторы в спальне были отдернуты, окно открыто. Через него в комнату влетел ночной ветерок, прохладный, но не холодный, приятно скользящий по коже. Алике лежала рядом на боку, обняв меня, вытянув одну ногу вдоль туловища, а другую подняв, открыв моему взору и руке возможность обозревать и ласкать ее лоно.
Женщина прижималась ко мне, шептала что-то в мою шею, ее теплое дыхание ласкало мою кожу, ее грудь терлась о мою. Она казалась мягче, чем восемь лет назад. А ее руки ласкали мой живот, восхищаясь моим молодым организмом.
-. Я знала тридцатилетних мужчин, которые чувствовали себя гораздо старше, чем ты.
Я представил себе армию временных мужей Алике, армию ночных кошмаров, по одному останавливающихся у ее постели, чтобы облегчить ей путь в могилу. Сколько еще осталось: десять, двадцать, тридцать лет максимум. Через тридцать лет я уже не буду выглядеть так молодо — современной медицине и усиленным физическим упражнениям тоже есть предел. Но у Атола Моррисона все-таки еще есть время, и еще долго по утрам на меня из зеркала будет смотреть довольно молодой мужчина. К тому времени все мои друзья детства будут уже мертвы, и все мои юные наложницы постареют.
Все умрут, кроме моих товарищей-солдат. Я подумал о младшем риссальдаре By Чингде, о своем бригадном адъютанте джемадар-майоре Кэти Ли Мендозе, представил себе их лица. Они останутся со мной, когда все остальные умрут, если, конечно, выживут.
Тут мне вспомнилась Соланж Корде.
Думая о ней, я занимался любовью с тем, что осталось от Алике Морено. Целуя знакомо пахнущую кожу и ощущая набухающую от моих ласк плоть.
Однако от нее все-таки кое-что осталось, а именно дрожь удовольствия, те же ласковые, бессвязные слова, что я слышал 35 или больше лет назад, занимаясь любовью со свежей, юной девушкой в лесу за Чепел Хилл, Когда все закончилось, мы лежали, обнявшись, глядя в окно на- звезды, и Алике спросила:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});