Уильям Бартон - Бунт обреченных

Сара улыбнулась:

— Марти? Он не скажет ни слова, и никто не посмеет. Деньги-то мои — вот в чем вся соль.

Ага, теперь я узнаю. Маленькая Сара — хорошая маленькая девчушка, солдат расы господ.

Приставив руку к горлу, она расстегнула маленькую брошь из зеленого нефрита, вправленного в серебро, что держала ее воротник, и начала расстегивать блузку:

— Займись со мною любовью в последний раз, Ати. При солнечном свете это будет чудесно…

Минул день, затем другой. Мы с Лэнком прогуливались по прохладному, влажному лесу между Чепел Хилл и Карборро. В этот раз дорога домой оказалась довольно трудной. Лэнк все еще улыбался, обнимая меня, когда я сошел с поезда в Дурхейме.

На нем была обычная одежда священнослужителя…

На обратном пути брат рассказал мне обо всем случившемся за последнее время.

Политикой он не занимался, а все больше духовными делами, поэтому и получил приход в Чепел Хилл. Брат долго распространялся о своей дружбе с епископом. Архиепископу Северной Каролины было уже восемьдесят четыре года. Когда он умрет, его место, очевидно, займет Бергман, а он…

Лэнк рассказал мне о смерти шефа Каталано.

Около года назад группа старших солдат вытащила его из постели, вывела в лес и расстреляла. Сиркарская полиция не раскрыла преступления, потому что не хотела: ублюдок получил по заслугам.

Лэнк обещал завтра отвести меня на могилу матери. Ее похоронили на вершине горы Болус, на холме позади монастыря. После того, как мать совершила самоубийство, отец сильно изменился и проводит много времени в «Дэвисе».

Оддни уехала, брат попытался найти ее, сказать о моем возвращении, но она связалась с какими-то людьми, называющими себя горным народом. Жила сестра где-то в западной Вирджинии, в горах, вдалеке от человеческих поселений. Думаю, эти горные люди никому теперь не нужны, поэтому пусть притворяются, кем хотят…

Лэнк удивил меня, сказав, что у нашей сестры имеется маленький сын по имени Марш.

Когда зашло солнце и небо приобрело индиговый оттенок, мы объехали развалины Кармилла и остановились у небольшой лестницы, ведущей вниз, к двери, над которой висела все еще горевшая неоновая вывеска «Дэвис». Вдалеке был одышен шум работающего дизельного генератора.

— Ты уверен, что хочешь зайти? — спросил Лэнк, показав на мою форму.

Я слышал музыку, исполняемую оркестром из трех инструментов двенадцатиструнных гитар и барабанов. Они исполняли песню, которую я слышал даже среди звезд, маленькую приятную балладу под названием «Любовь поппита».

— Конечно, — отрезал я. Брат пожал плечами, на секунду отвел глаза в сторону, затем мы вошли.

Отец, превратившийся в глубокого старика, сидел в углу и смотрел уже ничего не видящими стеклянными глазами. У его локтя стояла бутылка без опознавательных знаков, цвета виски, к которой он периодически прикладывался. Оглянувшись, отец посмотрел на нас, затем отвернулся. Поднес стакан к губам, проглотил. Не понимаю, почему мужчина должен быть таким сентиментальным, храня и лелея в памяти умершую старушку, исходя тоской и слезами, заливая горечь вином. Мы любим играть свои маленькие роли, и нам наплевать, что порой они глупы.

За стойкой бара стоял Дэви. В руке у него был кувшин, глаза устремлены на нас. Он постарел, облысел, длинная тощая коса стала седой, морщины углубились. Маленькая азиатская женщина, похожая на мышь, стояла позади него. Наверно, это была жена. Ее лицо исказила гримаса гнева.

Дэви подошел к нам. Вид у него был изможденный и больной.

— Привет, Ати, добро пожаловать домой.

Я кивнул и уселся на стул у стойки.

— Привет, Дэви. — Последовало напряженное молчание, затем я продолжил: — Ты понимаешь, почему это должно было произойти?

Он протянул мне правую руку — указательный и средний пальцы были отрублены наполовину, от большого пальца осталась лишь одна фаланга, затянутая уродливым белым шрамом. Дэви взял со стойки бутылку, старую, со знакомой выцветшей красной этикеткой, следом за ней поставил два стакана, наполнил их и подтолкнул один из них ко мне.

— Понимаю. Черт, может, и понимаю. — Он поднял свой стакан. — Зиг хайль, старый друг!

Его прощение воспринималось тяжелее, чем ненависть.

Вечером я прогуливался по тому, что осталось от улицы Гринсборо. Трава и корни проросли через асфальт. Эту дорогу ремонтировали лет сорок назад.

Природа скоро делает свои дела.

Лэнк говорил мне, что в течение года власти соберут жителей Карборро и переместят их в поселение Чепел Хилл или же погрузят на корабль и отправят в новые сельскохозяйственный колонии в Луизиане. Здания разрушатся; на их месте вырастут деревья; в старых лесах возникнут заболоченные участки; осколки стекла и цемента исчезнут под слоем опавшей листвы.

Даже через тысячу лет здесь можно будет обнаружить следы пребывания людей. Возможно, они и будут представлять какую-то ценность для археологов и других любителей копаться в развалинах. Над головой высылали звезды, на горизонте показалась серебряная-луна, не вошедшая еще в полную силу и не способная как следует осветить мир. Было тихо, безветренно, и мои шаги громом раздавались в тишине. Вокруг слышались приглушенные голоса, виднелись смутные очертания группы людей, скрываемые старыми деревьями, прежде украшавшими городской парк.

Я чувствовал, что они наблюдают за мной. Мне вспомнился тот поздний вечер, когда передо мной встали тени, Алике, стоящая позади, потом эти же тени, лежащие на земле. Удаляющиеся шаги, принадлежавшие единственному оставшемуся в живых.

Может, он сейчас находился среди них и смотрел на меня. Люди перестали шептаться и только наблюдали.

Вот и дом Алике. Мрачный, неосвещенный, даже в темноте видна облупившаяся краска. Труба была сломана или снесена — обломок отчетливо вырисовывался на фоне звездного неба. Из окна гостиной лился тусклый свет. Задняя часть дома была освещена лучше. Ближайшие деревья были хорошо видны.

«Ну и что же ты будешь делать, риссальдар Атол Моррисон, командир шестнадцати тысяч бойцов третьей бригады, семнадцатого дивизиона IX Победоносного легиона? Может, подойдешь к двери, постучишь и посмотришь, кто ответит на стук? Или же ты немного постоишь здесь, под деревьями, мучаясь воспоминаниями, а потом уйдешь навсегда? Она, вероятно, знала, что ты вернулся. По крайней мере так сказал Лэнк. Наверно, Алике ждет, а может, и нет. Брэт не сказал напрямик, а обошелся полунамеками и полутонами: „Все зависит от твоего решения, Аш. Сделай то, что ты считаешь необходимым“.

Я тихо постучал.

Целую минуту никто не открывал, и за это время я принял решение повернуться и уйти, но изменил его.