Игорь Колосов - Идущий

Они обсудят, как действовать, но после того, как лейтенант Таль сообщит народу, когда откроют ворота. Кто знает, не сочтут ли талхи этот момент наиболее удобным, чтобы нанести удар. Комендант, как и Флек, придерживался мнения, что монахам выгоднее откупорить клетку прежде, чем гвардейцы покинут город с добычей в виде чудесного мальчика. Гурин не был в этом уверен, но приказы не обсуждают. Он не хотел бы вызвать и кроху гнева у Флека после того, как всё удачно завершилось.

Булох с Камнем и Шрамом были сейчас у Восточных ворот. Комендант хотел послать туда ещё кого–нибудь, кто произнёс бы речь одновременно с Талем, посланным к Западным воротам, но Флек отговорил его. Он посчитал это за лишнее, и с этим Гурин согласился. Несмотря на величину Антонии, можно не сомневаться, слух разнесётся также быстро, как если бы ораторы выступили у обоих ворот.

Гурин испытывал беспокойство. Он знал, что такое талхи, тем более, если им нечего терять. То же самое понимал каждый из воинов, оказавшихся в заграждении Западных ворот. Они ощетинились копьями, приставили друг к другу щиты. Лошади фыркали. Те из воинов, кто был пешим, жались к всадникам, поглядывая на них с завистью. Гурин испытал это несвойственное для себя чувство, когда на секунду подумал о том, что у Восточных ворот, скорее всего, поспокойнее. Ведь там никто не сообщит время открытия ворот, и волнение горожан, которое, прежде всего, и захотят использовать талхи, вряд ли будет так сильно.

Впрочем, талхи могли пойти вопреки логике, как часто и делали. И это у них получалось.

— Помоги нам Небо, — прошептал себе под нос Гурин, когда увидел, что Таль готов заговорить.

Сначала лейтенант потребовал тишины, и Гурин почувствовал к нему уважение за дальновидность. Таль сбил первую волну, самую насыщенную, именно она грозила в первую очередь перелиться через край. Это получилось не сразу, что заставило воинов понервничать, вокруг звучали отдельные выкрики, и шум хотя и затихал, но не так, как того хотелось. Пожалуй, это была самая напряжённая минута прелюдии, хотя основное случится после сообщения. Таль проявил завидное хладнокровие и дождался–таки относительной тишины.

Тысячи голов замерли, повёрнутые к лейтенанту, большинство горожан знали его в лицо. Он кивнул и заговорил:

— Жители Антонии! Вы знаете не хуже меня — всё, что сделано нашим комендантом, сделано во имя Правителя Всех Заселённых Земель!

Ропот вновь появился, но теперь в нём звучало скорее удовлетворение. Гурин недоверчиво окинул толпу холодным взглядом, спрашивая себя, почему во все времена народ так свято чтит Правителя? Неужели достаточно мнения, распространённого кем–то другим, что Правитель — посланец Неба, призванный следить за благосостоянием простых людей? Откуда такая вера? Только лишь потому, что человеку свойственно во что–то верить, что бы жизнь не превратилась в пустой, никому не нужный сосуд?

Вот и сейчас, стоило заикнуться о Правителе, как на Таля, оставшегося таким же, как и минуту назад, большинство смотрело иначе. Лейтенант, бесспорно, умён, подумал Гурин. Нужно намекнуть о нём Флеку, такой партнёр по гвардии не помешает.

— То, что сделал комендант нашего города, — продолжал Таль. — Сделано на благо каждого из вас. Если бы вы знали о том, что случилось, вы бы сами, я вас уверяю, попросили бы коменданта закрыть ворота. Не возмущайтесь! К сожалению, вокруг нас по–прежнему много врагов, и чтобы защитить наш город пришлось пойти на такое неудобство, как закрытые ворота. Но теперь, к счастью, всё позади! Возблагодарим Небо! Всё позади!

Ропот довольства стал насыщеннее. Кое–где послышались отдельные реплики:

— Откроют, откроют! Сейчас ворота откроют!

Гурин нахмурился. Похоже, Таль слегка перестарался. Он искусственно вызвал подъём у горожан, и надо было сразу же сообщить время открытия ворот. Он промедлил, и кто–то посчитал, что ворота вот–вот распахнут. Когда Таль сообщит правду, это может вызвать противоположную реакцию, однако Гурин не мог вмешаться. Не на глазах же такого количества людей он сделает Талю замечание!

Гурин подумал, что поспешную мысль могли подкинуть талхи, затесавшиеся в толпу и выдававшие себя за обычных горожан. Он попытался разглядеть кричавших, но это было нереально — слишком много лиц, от них рябило в глазах.

— Всё позади! — повторил Таль. — Осталось немного потерпеть. Совсем немного, и ворота откроют. Я уверен, вы проявите благоразумие и разойдётесь по домам, чтобы не создавать трудности доблестным гвардейцам Правителя.

Предложение разойтись также спланировали заранее, хотя никто — ни комендант, ни Флек, ни Гурин — не верил в это. Горожане не разойдутся хотя бы потому, что потом им придёться выдержать медленно текущую очередь, прежде чем они покинут город. Каждый из них, кто находился здесь уже много часов, жаждет как можно быстрее пройти через ворота, и даже пять минут имеют значение.

— У вас есть возможность отдохнуть, — говорил Таль. — Ведь вы устали, ожидая здесь этой минуты. Коменданту нужно ещё немного времени, чтобы окончательно обезопасить наш город. Завтра утром ворота откроют, это обещает вам сам комендант Антонии.

Хотя Гурин и ждал этого момента, время прозвучало так неожиданно, будто он был несведущим горожанином.

Указание времени — самый скользкий момент предстоящего. Ворота могли открыть раньше, но Флек решил создать у талхов иллюзию, что гвардейцы тянут время до последнего. То ли рассчитывая обнаружить монашеских лазутчиков, то ли желая основательнее подготовиться к уходу из города. То ли ожидая подкрепления. Это и был тот ход, с помощью которого Флек надеялся хоть немного запутать талхов.

Повисла пауза. Казалось, тысячи человек одновременно затаили дыхание, и в наступившей почти противоестественной тишине голос лейтенанта стал пронзительным.

— Меньше суток осталось. Потерпите ради себя и ради Правителя.

Глухой ропот, будто рождённый тишиной, усилился. Даже имя Правителя не стало смягчающей пилюлей. Только что людям говорили сладкие речи, и тут они узнают истину. Завтра утром! Возможно, для многих, кто здесь присутствовал, завтрашний день показался следующим месяцем. Лишь шок от услышанного оказался уздой, сдерживающий общий гнев.

Таль заметил это. И поспешил добавить:

— Это необходимо для вашей же безопасности. В городе талхи. И они замышляют недоброе. Поэтому ворота нельзя открыть прямо сейчас.

Это заявление сбило порыв возмущения.

По поводу этих слов между Флеком и комендантом возник спор, короткий, без последствий личной неприязни. Флек считал, подобное можно использовать, если возмущение в толпе станет слишком заметным. Всё–таки талхов побаивались, суеверные приписывали им разные нереальные возможности, хотя, стоило признать, отношение в народе к Ордену было противоречивое.