Дьявол и Дэниэл Уэбстер - Стивен Винсент Бене
И вот теперь он вновь задумался об уравнении, которое слишком усердно пытался решить во дворе за зданием, где собирался их выпуск, – и на миг почти усмехнулся. Оно, конечно, не решается – жизнь не настолько точна. Делаешь что можешь, по мере того, как в этом возникает необходимость, – и очень часто делаешь не то. И если сделал не то, внезапным раскаянием едва ли можешь исправить ошибку – по крайней мере ему не удалось. И все-таки есть те, кто шевелится, и те, кто бездействует, и у тех, и у других свои достоинства. Поскольку он был из тех, кто шевелится, то вдумчиво и рьяно прилагал все старания, чтобы создать своего сына по образу одного из великолепных баранов – по образу Тома Друри, который не был ни голодным, ни беспечным. Исправить это Лейн уже не мог, но, кажется, понял, кто сможет, вспоминая упрямый подбородок дочери Фэрчайлда. По крайней мере в этом случае внуки окажутся достойными наблюдений за ними.
– Ваш автомобиль, мистер Паррингтон, – доложил коридорный.
Он направился к двери. Трудно удержаться и не быть напыщенным ничтожеством, если к этому побуждает инстинкт, но можно попытаться. Очень многого можно добиться, главное – пробовать.
На крыльце гостиницы он увидел, что его приветствует старый негр Моуз – обитатель кампуса, помнивший всех студентов по именам.
– Привет, Моуз! – сказал Лейн Паррингтон. – Помнишь меня?
– А как же, мистер Паррингтон, помню, – отозвался Моуз и впился в Лейна похожими на бусины глазами. – Так, поглядим… вы из выпуска тысяча девятьсот шестого года.
– Тысяча девятьсот восьмого, – без раздражения поправил Лейн Паррингтон.
Моуз издал отработанный смешок.
– А как же! – воскликнул он. – Я и забыл. Так, поглядим… вы ведь много лет сюда не заглядывали, мистер Паррингтон, но вы из выпуска Тома Друри… из выпуска Шлюпа Фэрчайлда…
– Нет, – возразил Лейн Паррингтон и протянул доллар, которого ждал Моуз. – Не из выпуска Тома Друри. Из выпуска Шлюпа Фэрчайлда.
Все были очень милы[45]
Да, с последней нашей встречи я, наверно, растолстел, хотя и ты не похож на голодающего. Конечно, вам, лекарям, надо держать форму – больше следите за собой, чем мы, коммерсанты. По выходным стараюсь играть в гольф, иногда хожу на яхте. Но на встрече выпускников, когда играли в бейсбол, четырех раз на подаче мне хватило. Ушел с поля, уступил место Арту Корлиссу.
Жаль, что тебя не было. Все-таки двадцатилетие – это веха, и выпуск гордится своей знаменитостью. Как там было в журнале: «Самый блестящий молодой психиатр страны»? Я, может быть, психиатрию от подкидного не отличу, но показал статью Лайзе, говорю, это наш Спайк Гаретт, – и знаешь, произвело впечатление; редкий случай. Биржевиков она считает довольно серой публикой. Хорошо бы ты как-нибудь пришел к нам обедать – покажу тебе квартиру, близнецов. Нет, наши с Лайзой. Оба – мальчики, представляешь? А остальные – у Салли. Барбара уже совсем взрослая.
Словом, грех жаловаться. Пусть я не так знаменит, как ты, но на хлеб зарабатываю, несмотря на всякие мозговые тресты, да еще дом на Лонг-Айленде приходится держать. Жаль, что ты так редко наведываешься на Восток, – вид из гостевого домика отличный, на пролив, а если бы тебе захотелось, например, усесться писать книгу, мы бы тебе не докучали. Вот уже два года меня именуют партнером – видимо, так оно и есть. До сих пор их дурачу. А если серьезно, фирма у нас симпатичная. Дела ведем осмотрительно, но это не значит, что мы забурели, как утверждают ретивые. Вообще, тебе бы стоило прочесть, что о нас написали в последнем номере «Боул-стрит джорнел». Напомни, чтобы я тебе показал.
Но узнать-то мне хочется о твоей работе… помнишь наши университетские разговоры? Спайк Гаретт, Маг Медицины! Я ведь даже пару книг твоих прочел, старый прохвост, – веришь или нет? Ты меня порядком запутал этим делом с Id и Ego[46]. Но я скажу: если такой человек, как Спайк Гаретт, в это верит, значит, в этом что-то есть. Есть ведь, правда? Нет, понимаю, с ходу ты мне ответа не дашь. Но постольку поскольку система есть… и лекари ведь знают, что делают.
Спрашиваю, конечно, не о себе – помнишь, ты называл меня 99-процентно нормальным человеком? Вряд ли я изменился. Просто в последнее время стал задумываться, и Лайза говорит, что хожу, как медведь с похмелья. Не в том дело. Просто задумываюсь. Человеку надо время от времени задуматься. Да и встреча выпускников, знаешь, все всколыхнула.
Я что хочу сказать – в университете все казалось более или менее ясным. Конечно, это вон когда было – в пятнадцатом году, но я помню, как мы тогда думали. Влюбляешься в девушку, женишься на ней, заводишь дом, детей – и весь разговор. Не хочу упрощать – ты, конечно, знал, что люди разводятся, так же как знал, что они умирают, но с тобой такое едва ли случится. Особенно если ты родом из маленького городка на Западе, как я, например. Да что там, помню, когда я был мальчишкой, развелись Прентиссы. Люди очень заметные, весь город был потрясен.
Вот почему испытываю потребность в этом разобраться. В донжуаны я никогда не метил – не тот склад. И однако мы с Салли разошлись, завели новые семьи, и, по правде говоря, жизнь не очень ладится. О Лайзе не могу сказать ни одного дурного слова. Но не ладится. И не у меня одного. Куда ни посмотри – то же самое; поневоле задумаешься.
Не буду утомлять тебя рассказами о себе и Салли. Да и зачем? – ты был шафером, она тебя всегда любила. Помнишь, как ты к нам приезжал? Она не изменилась – все та же легкая улыбочка… но, конечно, стареем, не без того. Муж ее тоже врач, –
