Станислав Гимадеев - Принцип четности

— Пришли? — глухо произнес он. — Видите?.. Дурдом, какой-то…

— Когда? — спросил Кирилл, оглядывая труп.

— Когда нашли? — не понял Барновский.

— Когда наступила смерть?

— Ярослав Дмитриевич говорит: несколько часов назад…

— Часа четыре назад… — задумчиво сказал Уманцев. — Может, больше. Точнее сейчас не скажу. В больницу надо везти.

— Что происходит? — вздохнул Барновский тяжело. — Что происходит?.. Я еще после обеда думал сходить, поговорить с ним. А ключ-то у Филина… Думал, вечером у него возьму, а он вечером не появился…

— Петрович, ну почему всего один ключ, а? — выпалил Кирилл. — Ну, почему один-то?!

— Так один и был всегда… — проговорил Барновский. — Кто ж знал? А сейчас, значит, иду мимо… Смотрю: замочная скважина заткнута чем-то. Зачем бы это, думаю, ему скважину-то затыкать? Позвал — молчит. Ну, я вытолкнул затычку-то, а там…

— А чем заткнуто было? — поинтересовался Сергей.

— Кусочком штукатурки, — мрачно ответил Барновский. — Господи, что ж это такое делается?..

— Действительно, — нахмурясь, сказал Кирилл, — зачем бы это Чистякову перед смертью затыкать замочную скважину кусочком штукатурки? Что-то не верю я в самоубийство, Петрович.

— Что же ты хочешь сказать? — произнес Барновский. — Виктор его, что ли, повесил? Ключ только у него… Так, что ли, выходит? Это уж слишком.

— Так я все-таки не пойму, куда Филин девался? — спросил Кирилл.

— Я и сам не пойму! — воскликнул Барновский. — Как сквозь землю провалился. Такое творится, а его нет… По рации не отвечает, дома его нет. Жена говорит, после обеда не появлялся. Что за чертовщина такая? Ох, плохо-то как…

— Странно все это, Петрович, — сквозь зубы сказал Кирилл. — Опять слишком много, понимаешь, совпадений.

— Странно, согласен… — вздохнул Барновский. — Виктор, конечно, в последнее время какой-то стал… Но не убийство же, в конце концов! Да зачем, господи?!

В комнату зашли Кравец и мэр.

— Ну что? — вяло поинтересовался Барновский. — Бесполезно, да?

— Конечно, бесполезно, — устало ответил мэр. — Столько времени прошло…

— Кропмана, только жалко, — сказал Кравец. — Из дома вытащили почти, в чем мать родила…

Он снял очки и стал протирать линзы полой пиджака.

— Да и перпендикуляр еще в таком месте… — Кравец сокрушенно покачал головой. — Через забор пришлось перелезать. А… Все равно зря, — Он махнул рукой. — Нет никакого Прохода…

— Значит, с четностью все в порядке, — заметил Барновский и спросил уныло: — Что ж получается? Второй труп надо искать?

— Где ты его, Алексей, собрался искать? — хмуро спросил мэр.

— Тут вот что странно… — сказал Кравец, водрузив очки обратно на нос. Если бы кто-то умер вследствие нечетности, это давно бы было известно. Время еще не позднее. Люди не спят. Всё же на виду.

— Да брось ты, Володя, — сказал мэр. — Если никто не прибежал, или не сообщил — это еще ничего не значит. Всякие случаи бывают… Узнаем еще, будь оно все проклято.

— Ох, если это завтра всплывет… — Кравец покачал головой. — Вот это будет замечательно.

— Пойдем-ка ко мне, — сказал мэр и взял Кравца за локоть. — Алексей, бросил он Барновскому, — с трупом, в общем, разбирайся. Меня постоянно держи в курсе.

Мэр и Кравец исчезли, а Барновский издал глубокий вздох.

— И это ж надо: перед самым собранием! — проговорил он. — Что же я людям скажу завтра?

— Петрович, — сказал Кирилл. — Об этом совсем не обязательно говорить именно завтра.

— Если обнаружится чья-нибудь смерть, этого не скроешь, — сказал Барновский понуро. — Будем молиться, чтоб пронесло. Хотя бы завтра… Но в независимости от этого, — строго добавил он, — чтоб никакой утечки информации по делу!

— Это ты мне говоришь? — удивленно сказал Кирилл.

— Это мне, наверное, — сказал Сергей.

— Сереге тоже можешь не говорить, — сказал Кирилл. — Считай, что это я.

— Ладно, — буркнул Барновский. — Ярослав Дмитриевич, повезем, что ли, уже?

— Конечно, — кивнул Уманцев. — Чего тянуть…

— Кирилл, — сказал Барновский. — Сергей с Ярославом Дмитриевичем труп в больницу доставят, а ты давай в бега. Чистякову срочно сюда приведи…

— Сюда или в больницу? — уточнил Кирилл.

— Сюда сначала, сюда. И попробуй еще к Филину зайти… Куда он, дьявол, запропастился? Все понял?

— Все понял, Петрович, — ответил Кирилл. — Уже бегу.

— Кир, где мне тебя искать? — спросил Сергей.

— После больницы сиди дома, — сказал ему Кирилл. — Если что, я с тобой по телефону буду связь держать. Ночь, я чувствую, предстоит горячая…

— Да уж, — пробормотал Барновский. — Что ж это такое делается, а? Вот же напасть…

Кирилл метнулся к выходу, но в этот момент Барновский остановил его окриком.

— Погоди… Забыл совсем с этими событиями… — сказал он. — Помнишь, ты просил запрос насчет Шаповалова сделать?

— Так я же Филина просил… — насторожился Кирилл. — А он этот запрос блокировал, можно сказать…

— Я недавно тоже посылал, — сказал Барновский. — На всякий случай. Сегодня ответ пришел.

— Ну и… — выдохнул Кирилл.

— Клим, оказывается, числится в розыске. Особо опасный рецидивист. Ему человека угробить, что в сортир сходить. Вот такие наши дела, Кирилл.

— Так что ж ты, Петрович?.. — изумился Кирилл. — Что ж ты молчал, блин!.. Его же брать надо!

— Брать, брать… — пробурчал Барновский. — Его теперь так просто шиш найдешь! Немного не успели.

— Он что, тоже исчез? — ошарашено спросил Кирилл.

— Выходит, что так, — хмуро ответил Барновский. — Я стал сегодня узнавать… В общем, никто его в резервации со вчерашнего дня не видел.

Настенные ходики в большой комнате пробили десять часов. Ожидание известий от Кирилла становилось чрезвычайно томительным. Сергей уже выпил две чашки чаю, и третья в него никак не лезла. Нужно было что-то предпринять, чтоб стрелки часов не ползли так выматывающе медленно. Тогда он в очередной раз вспомнил про черную тетрадь. Когда-то ее надо было дочитывать, и Сергей решил, что лучше уж разбирать чужой почерк, чем сидеть и ждать у моря погоды.

Вернувшись с кухни в комнату, Сергей взял с полки тетрадь, раскрыл и нашел место, на котором прервался в прошлый раз.

«Березин сидел под деревом, возле носилок, уронив руки на колени. В руках он держал фуражку и невидящим взглядом смотрел в землю. Он даже не отреагировал на наше возвращение. Прохоров лежал тихо и неподвижно, вытянув левую руку вдоль тела. Правая, сжимавшая пистолет, покоилась возле его головы. Страшная кроваво-черная дыра зияла на его виске. Я не смог долго смотреть на нее и отвел взгляд. Холодов с бледным вытянутым лицом некоторое время стоял как монумент, затем тоже отвернулся. На вялых, негнущихся ногах я вплотную приблизился к Березину. Он очень медленно поднял голову и посмотрел на меня снизу. Пустота и отрешенность были в его глазах.