Елена Асеева - Коло Жизни. Зачин. Том второй

– Покуда, не стоит о том думать. Теребить себя мыслями, – участливо сказала рани Черных Каликамов, и в тоне ее прозвучала явственная тревога за состояние девочки, потому как летящая обок зыбуши слева, почти касаясь поднятой кожаной крыши Лярва о том ей символизировала. – Это если и случится не раньше, чем вам исполнится двадцать два года. К тому времени станет ясно, победили мы болезнь сердца или нет. И сможете ли вы выносить и родить ребенка.

– Почему я такая… такая, вся точно рухло, – недовольно произнесла Владу и надрывно вздохнув, махом перестала улыбаться. – Столько со мной тягот и тебе, и Богам.

– Ох! – захлебнувшись, вероятно, порывом ветра, дыхнула Кали-Даруга и резко развернув голову в сторону девицы, ласково на нее воззрилась. – Да разве такое можно про себя говорить. Какое же вы рухло, госпожа? Вы драгоценность, оную не берегли все эти годы, чем и подорвали здоровье, весьма хрупкое, ибо такое присуще лучицам. И мне вы не в тягость, а в радость, как и Богам.

Зыбуша въехала в старую часть поселения, значительно уменьшив быстроту и загромыхав колесами по мостовой. Она теперь неспешно преодолела рядья кузниц, ювелирные мастерские полные учителей и учеников и покатила вперед.

– Кали, ты меня высади подле двора, – сказала, нарушая наступившую тишину девушка. – А сама езжай домой. Я возьму звездочку и приду к тебе.

– Хорошо, дорогая госпожа, – мягко протянула рани, и в дрогнувших ее руках на запястьях блеснули яркими переливами самоцветных каменьев и серебряных вставок браслеты. – Только вы не задерживайтесь. Вам пора кушать, пить лекарство и отдыхать, чтобы сызнова не захворать.

Глава тридцать третья

Вмале зыбуша поравнялась со двором Выхованка и рани Черных Каликамов придержав коня остановила ее как раз обок широкой, ровной дорожки ведущей к избе. Стоило только Владелине сойти с повозки, Кали-Даруга наново встряхнув вожжами, тронула Уголька. Она хоть и желала дождаться юницу и увезти ее с собой, но в таких случаях никогда не настаивала. Всегда соглашаясь с просьбами девочки, рани демониц тем самым умело показывала, что умеет с ней ладить. Потому когда, что-то надобно было ей Влада сразу шла на уступки и тем самым всегда оказывалась послушной, и на удивление никогда… никогда не проявляла своевольства, в котором дотоль ее все обвиняли. Просто у Кали-Даруги было золотое правило «уступи в малом, и тогда получишь много больше».

Влада махнула рукой укатившей демонице и неспешно направилась по дорожке к избе. Незамедлительно из будки, что нарочно по просьбе юницы соорудили для собаки, выскочил Удалой, и, кинувшись к хозяйке, замотал долгим обвешанным колючками хвостом.

– Удалой, милый мой, – нежно протянула девушка и качнула головой. – Опять ты весь в дедовнике.

Из избы спешно вышел Выхованок и приветственно засветился весь голубоватым светом. Нынче дух обладал в поселении большим уважением среди своих собратьев. Оно как тогда, когда собранные подле капища Богом Дажбой духи узнали, что в поселении живет, растет божество. И, что божество есть вскормленник Выхованка, Владелина, коего он еще и спас своей заботой и любовью от гибели, так мгновенно все духи и не только Расов, но и Атефов прониклись особым почтением к нему. Еще бы!.. Впервые за существование племени духов, когда-то созданного общими усилиями Небо, Асила и, как почасту бывало, Першего, и лишь позднее уже распавшегося над подвиды и с тем получивших определенные качества, их собрат… Выхованок спас, уберег и взрастил божество, бесценное, дорогое для всех живых созданий во Вселенной. Это была честь… Честь, каковой никто никогда не имел, потому в глазах духов Выхованок ноне приобрел особый статус, и ему теперь нередко кланялись, уважительно обращались и уже более никоим образом не принижали.

Выхованок на морг застыл на ступенях, воззрившись на девочку.

– Вуечка, – ласково проронила та. – Принеси мне звездочку и попить, дюже хочется.

Дух спешно развернулся и в один морг пропал в широких сенцах. А Влада присев на корточки принялась оглаживать голову пса, иноредь целуя его в покатый лоб и встряхивая уши не менее увешанные дедовником.

– Ух, этот Граб, – строго молвила девочка, единожды вкладывая в толкование недовольство на товарища и жалость к питомцу. – Как на охоту так Удалой, а как колючки снимать так в кусты, да мой замечательный?

– Это не Граб с Удалым ходил на охоту, а я, – нежданно раздался сзади грубо-хриплый голос Братосила.

Те слова прозвучали столь внезапно, что девушка испуганно вздрогнула, и немедля вскочив на ноги, повертавшись в сторону парня, возмущенно отозвалась:

– Фу! Брат разве можно так бесшумно подходить. Вот же ты дубина, самая настоящая.

– Да я… это, – протянул сбивчиво юноша и мотнул головой на завилявшего хвостом Удалого. – Пришел, чтоб дедовник снять с собаки.

– Вот, молодец, какой! – в голосе юницы зазвучали искринки смеха. – Гляди-ка с хвоста он колючки пришел снимать. Да их кроме меня и Выхованка никто не снимает.

Владелина немедля зазвончато засмеялась так, что блеснули яркими огнями ее зеленые очи и лучистый смарагд в колечке, вставленном в ноздрю.

– Какая ты красивая, – с трепетом в голосе протянул Братосил да резко встряхнул своими удлиненными русыми волосами.

– Чего? – вопросила Влада и тотчас перестав смеяться, посмурела.

– Красивая, я говорю. Ты красивая, – пояснил юноша, неотрывно глядя на девушку крупными голубыми очами. – Знаешь, бывает красивым небо на закате, когда окрашивается оно в рдяные тона. Бывает красивым луг, когда зацветает… А бывает, оказывается, бывает красивым человек. И ты смотришь на него и не можешь насмотреться. Ты хочешь прикоснуться и не смеешь. И не потому, что тебе запретили его касаться, а потому как страшишься своим грубым движением сломать ту хрупкость.

Девушка торопливо шагнула назад, словно стараясь стать ближе к избе. Она чувствовала, слышала в словах юноши, что-то вельми мощное. То, что дотоль не встречала, что не мог подарить ей Огнь, ибо был Богом. То, что испытывать мог, умел лишь человек, понеже обладая душой был всегда зависим от плоти, оной предписывалось самими Творцами пылать страстью, питать нежные чувства к противоположному полу. Могучие плечи Брата сотряслись, и весь он как-то туго качнулся, а на чистом округлом лице с загнутым носом и впалыми щеками нежданно обидчиво изогнулись дугой широкие губы, будто он собирался заплакать, чего почасту с ним случалось в малолетстве.

– Ты знаешь, – голос юноши также дрожал. – Скоро, завтра иль послезавтра в поселение привезут девочек, кои станут нашими женами. Двужил вчера сказал нам, что каждому из нас уже предназначена девица. И вмале мы переедим с нашими избранницами в новые дома на краю поселения, а здесь останется Ратша. А я не хочу, чтобы мне навязывали какую-то девочку и заставляли с ней жить, заставляли быть… быть…