Паоло Бачигалупи - «Заводная»

Гроза бушевала, а он отказывался в нее верить. Теперь все иначе, в этот раз старик готов. Все стало ясно, как только белые кители закрыли фабрики. Воздух наэлектризован, вот-вот сверкнет молния, но сейчас Хок Сен знает, что делать. Усмехаясь про себя, он обводит взглядом свое маленькое убежище, напичканное деньгами, драгоценными камнями, едой, и спрашивает:

— Что нового слышно по радио?

Его компаньоны переглядываются. Чань-хохотун кивает Пак Ину:

— Твоя очередь заводить.

Тот с недовольным видом идет к приемнику. Дорогой прибор, Хок Сен уже жалеет, что его купил. Хотя радио в трущобах есть, бродить между хижин и привлекать к себе внимание опасно, поэтому пришлось брать, даже не зная, расскажут ли по нему что-то кроме слухов, но отказать себе в источнике информации было нельзя.

Пак Ин начинает крутить ручку. Динамик с хрипом оживает, однако сквозь скрип пружины слов почти не разобрать.

— Вот поставил бы ты на него нормальный привод, было б куда проще.

На слова Пак Ина никто не обращает внимания — все внимают звукам. Передают музыку — кто-то играет на содуанге.

Хок Сен присаживается рядом, внимательно слушает, потом крутит ручку настройки. Вспотевший Пак Ин еще с полминуты затягивает пружину и, отдуваясь, говорит:

— Ну все, пока хватит.

Хок Сен вращает рычажок, вслушиваясь в шум эфира, как в голос прорицателя, переходит с канала на канал. Одни развлекательные программы, везде музыка.

— Сколько времени? — спрашивает Чань-хохотун.

— Часа четыре, — пожимает плечами старик.

— Должна быть трансляция с муай-тай, сейчас время церемонии открытия.

Все переглядываются. Хок Сен щелкает дальше. Музыка и ничего больше, никаких новостей. Внезапно по всем каналам начинает звучать один и тот же голос. Компания склоняет головы к динамику.

— Похоже, это Аккарат, — говорит старик. — Сомдет Чаопрайя мертв. Министр винит белых кителей. — Он обводит всех взглядом. — Началось.

Пак Ин, Чань-хохотун и Питер смотрят на него с уважением.

— Ты был прав.

Старик лишь нетерпеливо кивает.

— Учусь со временем.

Тучи сгущаются. Мегадонты должны вступить в бой, это их судьба. Они делили власть со времени прошлого переворота, но больше так не могут. Главным из схватки выйдет только один. Хок Сен молит предков позволить ему выйти из бури живым. Чань встает.

— Похоже, все-таки придется отрабатывать зарплату телохранителя.

— Это будет непросто. Но только для тех, кто не готов, — серьезно кивает старик.

— Прямо как в Пинанге, — говорит Пак Ин, затягивая пружину пистолета.

— Нет. В этот раз мы знаем, чего ждать. Идемте. Пора отхватить себе, что еще осталось…

Все вздрагивают от стука в дверь.

— Хок Сен! Хок Сен! — вопят снаружи и снова стучат.

— Это Лао Гу.

Старик впускает его в хижину.

— Мистера Лэйка забрали. Самого заморского демона и всех его друзей.

— Его белые кители взяли?

— Нет, министерство торговли. Сам Аккарат приезжал.

— Странно. Ничего не понимаю.

Лао Гу протягивает ему листовку.

— Это все пружинщица, которую мистер Лэйк водил к себе домой. Это она убила Сомдета Чаопрайю.

Хок Сен быстро пробегает глазами страницу и кивает своим мыслям.

— Уверен насчет этого существа, этой пружинщицы? Заморский демон работал с убийцей?

— Знаю только то, что пишут в газетах, но по тому, как описывают, — это точно дергунчик. Он много раз привозил ее из Плоенчита и даже ночевать оставлял.

— Это плохо? — любопытствует Чань-хохотун.

— Нет. — Улыбнувшись, Хок Сен достает из-под матраса связку ключей. — Нет, хорошо. Даже лучше, чем я предполагал. Это — наш шанс. Прятаться здесь больше не будем.

— Не будем?..

— Прежде чем уехать из города, нам надо заглянуть еще в одно место, забрать кое-что из моей прежней конторы. Готовьте оружие.

Чань больше ни о чем не спрашивает, рассовывает пистолеты и пристраивает за спиной мачете, остальные делают то же самое и вместе выходят из хижины.

Хок Сен быстро шагает по улочке за своей командой и позвякивает связкой ключей от фабрики. Впервые за долгое время судьба — на его стороне. Теперь бы еще каплю удачи и немного времени.

Впереди что-то кричат о белых кителях, о смерти защитника королевы — злые голоса людей, готовых к бунту. Буря набирает мощь, противники выстраивают войска.

Мимо пробегает девочка и, почти не останавливаясь, всовывает каждому в руку по листовке. Значит, партии уже взялись за дело. Скоро крестный отец трущоб выведет свои силы, и тогда жди погромов.

Из узких переходов они выходят на большую улицу.

Все замерло, не ездят даже свободно подрабатывающие рикши. Возле приемника столпились несколько владельцев магазинчиков. Хок Сен подходит ближе и спрашивает:

— Что слышно?

— По государственному радио говорят, что защитник… — начинает какая-то женщина.

— Это я знаю. А что нового-то?

— Министр Аккарат обвинил генерала Прачу.

Все происходит быстрее, чем он ожидал. Старик командует Чаню и остальным:

— Идемте скорее, а не то опоздаем.

Из-за угла с оглушительным ревом выворачивает огромный грузовик. Дыма от него, как от костра, где нелегально жгут сухой навоз. В кузове едут несколько десятков сурового вида солдат. Старик с компанией, закашлявшись, торопливо отходят обратно в переулок. Чань-хохотун выглядывает из укрытия наружу и смотрит, куда поехала машина.

— Надо же — угольный дизель! Армия.

Хок Сен думает, не те ли это силы, которые верны делу Двенадцатого декабря, не прислали ли их генералы с Северо-Востока на помощь Праче, чтобы захватить радиовышку. А может, это союзники Аккарата, спешащие оцепить доки, шлюзы и якорные площадки, или просто искатели поживы в грядущем хаосе. Так или иначе, они — предвестники бури.

Последние прохожие скрываются в домах, владельцы магазинов торопливо запирают изнутри ставни. По всей улице слышны щелчки замков. Город точно знает, чего ждать.

На Хок Сена накатывают воспоминания: залитые кровью мостовые, запах тлеющего бамбука. Он трогает рукояти пистолетов и мачете — с ними спокойнее. Даже если город — джунгли, где бродят тигры, теперь старик уже не беззащитная жертва, бегущая из Малайи, он наконец научился быть готовым к стихии.

Хок Сен командует:

— Идемте. Пришло наше время.

35

— Это не Прача! Генерал ни при чем!

Канья кричит в трубку заводного телефона, но с тем же успехом можно руками погнуть тюремную решетку. На линии треск, чьи-то голоса, гудение машин, да и сам Наронг слушает ее вполуха — видимо, говорит с кем-то, кто стоит рядом, и слов почти не разобрать.