Александр Казанцев - Льды возвращаются

— Помните, Буров, я говорила, что нас с вами надо сжечь?… Я знаю, что и я виновата.

— Не надо, Лена, — поморщился Буров и хотел высвободить руку, но Лена не отпустила.

— Я все-таки была права. Если бы вы не открыли «Б-субсташщю», они не послали бы ее на Солнце.

— Так, может быть, надо сжечь все-таки их?

— Я тогда об этом не думала, Буров. Сжечь их? Я привыкла считать, что людская скверна воегда проявится, если создается подходящая ситуация… Ведь в жизни надо всегда рассчитывать на худшую сторону человеческой натуры. Разве мы не виновны с вами, что дали им возможность проявить себя?

— Нет, Лена. Нельзя рассчитывать на волчью сущность людей. Надо опираться на лучшие стороны и на то, что их всех объединяет.

— Разве есть такое? — устало спросила Лена.

— Да. Стремление жить. Но животные живут вопреки всем остальным, за счет всех остальных.

— А человек? — горько воскликнула Лена.

— А Человек?.Я произношу это с большой буквы. Человек тем и должен отличаться от животного, чтобы не жить за счет чужой жизни, а жить в высшей гармонии со всеми остальными братьями по племени.

— Если бы это было возможно!

— Это возможно, Шаховская! Гармония высшего общества подобна гармонии совершенного и здорового организма, где отдельные клетки и органы не живут за счет друг друга, не пожирают, не уничтожают, а помогают существовать.

— Не хочу быть только клеточкой, не хочу! Не хочу отмирать, уступать место…

Буров выразительно посмотрел на спящего Роя. Лена поняла этот взгляд и смущенно отвернулась.

— Нет. Это не клетка, Лена, — кивнул Буров в сторону ребенка. — Это будущий мир, сверкающий, прекрасный, полный исканий, свершений и красоты.

Лена снова продвинулась к Бурову. Соприкасаясь плечами, они смотрели на спящего мальчика. Он смешно посапывал носом. Его закрытые глаза казались удивительно длинными. И весь он был необыкновенно милый и смешной…

Лена тряхнула головой, повернулась к Бурову и медленно провела рукой по его седеющим волосам.

— Буров, я все решила. Нам осталось жить так мало. Хотите, теперь я сама признаюсь вам?…

Буров отрицательно покачал головой:

— Нет, Лена. Вы могли почувствовать, что я теперь смотрю на жизнь только со стороны.

— Но ведь вы же еще живы, живы, Сережа!..

— Только для того, чтобы жили другие.

И он встал:

— Сил осталось так мало, — словно извиняясь, сказал он.

И это было странно слышать от такого огромного… Лена опустила голову, чтобы скрыть краску, прилившую к щекам.

— Хотите, Буров, — тихо сказала она.

— Завтра вы явитесь в лабораторию. Помните, никто не должен знать.

— Вы не человек, Буров! — повернулась к нему Лена. — Вы хотите быть сильнее всех. Зачем вам это… сейчас?

— Нет. Не сильнее всех. Только сильнее себя. Мы просто до конца должны служить всем. В этом наша сила, Шаховская. Завтра вы придете в лабораторию. Я еще надеюсь на магнитный сосуд. Они еще просто не сумели в нем обнаружить…

— Почему вы надеетесь на сосуд и не надеетесь на людей?

— Я берегу их, Шаховская. Прощайте.

— И вы уходите так? — сказала Шаховская, вставая.

Она долго смотрела в лицо Бурову снизу вверх, потом притянула к себе его большую голову и прильнула к его губам в долгом поцелуе.

— Шаховская, прошу вас, не повторяйте этого, — сказал Буров, осторожно снимая со своих плеч ее руки.

И он поспешно вышел, словно убегая от самого себя.

Лена бессильно опустилась на стул, в отчаянии просунув руки меж колен.

Она слышала, как хлопнула входная дверь, но не заметила, как в дверях ее комнаты появилась Калерия.

— Хэлло, моя дорогая! Прощание состоялось? Это очень хорошо. У меня есть приятные новости для мисс Сэхевс.

Лена вздрогнула, устало взглянула на Калерию и тихо сказала:

— Хэлло, Марта…

Вы могли бы поблагодарить меня за заботу о вашем годовалом отпрыске, если бы эти услуги не оплачивались в вашем оффисе, моя дорогая. Я ничего не требую, кроме…

— Кроме? — подняла на нее глаза Лена.

— Кроме повиновения, мисс Сэхевс. Через тридцать минут состоится сеанс связи. Я должна передать о вашей готовности.

— Какой готовности? — все так уже устало произнесла Эллен.

— О вашей готовности вернуться в Соединенные Штаты, моя милая. Оффис вызывает вас.

Лена усмехнулась.

— Как странно… меня вызывают в Америку?.Разве есть на свете Америка? Какой-то оффис?

— Что вы хотите этим сказать?

— Что не двинусь с места. Что не вернусь в Америку. Что умру здесь.

— Вот это верно. Об этом уж я позабочусь. Вы умрете у стенки под пулями чекистов, как и подобает разоблаченной шпионке.

— Вот как? — безучастно сказала Эллен.

— Если вы сейчас же не одумаетесь, то я разоблачу вас.

— И себя?

— И себя. Во всяком случае вашим разоблачением я куплю себе жизнь. Не так ли?

— Но найдете ли вы себе в жизни место, не покрытое льдом?

— Мисс Сэхевс! Замолчите. И повинуйтесь. Готовьтесь к отъезду. Мы имитируем ваше самоубийство, Я буду заботиться о Рое.

— Самоубийство? Лучше всего вскрыть себе вену. Но тогда много крови…

— Нет. Я дам показания. Ваш труп не найдут подо льдом.

— И снова подо льдом…

— Да очнитесь, негодная! — и Калерия ударила Лену по щеке.

Лена вскочила:

— Как ты смеешь, гнусная змея! Ты ничего не поняла, ровным счетом ничего. И я ничего тебе не скажу, кроме того, что ничего не боюсь! Ни тебя, ни оффиса, ни всей Америки, куда никогда не вернусь.

— Ах так, милочка! Пеняйте на себя, — и Марта подняла трубку телефона, косясь на Лену, которая стояла с пылающим лицом. Она наизусть набрала номер телефона. — Это департамент госбезопасности? Прошу извинить меня, господин комиссар. Говорит агент иностранной державы. Я хотела бы раскрыть одну тайную шпионскую организацию, если мне будет гарантировано…

Марта положила трубку на стол и посмотрела, прищурившись, на Лену. Лена протянула руку к трубке, в которой слышался мужской голос Но Марта перехватила трубку и снова поднесла ее к уху.

— Простите, господин. Если вы пожелаете, то мы встретимся немедленно. Хотя бы на площади Пушкина, был у вас такой баснописец. Скажите номер вашей машины. Я подойду.

И с деланной небрежностью Марта повесила трубку.

— Ну? — сказала она. — Вы довольны, мисс Сэхевс, мать незаконнорожденного ребенка? Может быть, мы прогуляемся до памятника пиита шесте?

Лена плюнула Калерии в лицо. Та вскочила:

— Ты пожалеешь об этом, смрадная шлюха!.. Знайте, что шпионы проваливаются только на связи. Мы бы никогда не провалились, потому что никто не услышал бы того, что я передала бы через шестнадцать минут.