Бернар Вербер - Третье человечество

– Спасибо, Жорж, за поэтическое описание, которое всегда было вашим сильным местом. Только что к нам поступили три новые директивы Министерства юстиции, о которых я без промедлений сообщаю:

1) оставаться дома;

2) не приближаться к птицам (живым или мертвым);

избавиться от клеток с домашними пернатыми питомцами;

3) с сегодняшнего вечера на неопределенное время вводится комендантский час. Каждый, кто после 20:00 выйдет на улицу без разрешения, будет подвергнут санкциям.

Они ехали вперед. Пользуясь возможностями старого внедорожника, Давид то и дело съезжал на тротуары и обочины.

Город охватила паника. Буквально за несколько часов в столице воцарился хаос. Дрались люди и горели автомобили. Магазины с разбитыми витринами становились добычей мародеров.

Вдалеке раздался взрыв, и Давид подумал, что кто-то, по-видимому, решил завладеть запасами газа или взять штурмом автозаправочную станцию.

Когда они наглухо застряли в пробке, перед ними вынырнул какой-то всклокоченный тип с плакатом, на котором были нарисованы четыре всадника Апокалипсиса.

Он вопил и потрясал плакатом:

– Это конец света! Покайтесь! Мы все умрем! Все до единого! Никто не спасется! Никто! – И расхохотался безумным смехом. – Счастливы те, кто умрет первыми. Их страдания будут длиться недолго.

Фраза прозвучала мрачным эхо. Давид и Аврора переглянулись через прозрачное стекло защитных шлемов.

– Он сошел с ума, – сказала Аврора.

– Не он один, – признал Давид.

И показал на полуголого мужчину в маске фараона. Вооружившись большими металлическими тарелками, он ударял ими друг о друга.

– Я – египетский грипп! Вы все от меня загнетесь! – возглашал он.

– А если он прав? Если это и есть первый всадник Апокалипсиса? Белый всадник – болезнь, передающаяся по воздуху…

Не снимая ноги с педали акселератора, Давид резко вывернул руль и, чтобы выбраться из пробки, покатил по крутой лестнице. Машина запрыгала по ступенькам. Ветровое стекло и фара лопнули, но мотор держался бодро, что позволило им выехать на менее оживленный проспект.

Старый внедорожник зигзагами лавировал среди прохожих.

Вокруг свирепствовала паника. Мимо бежали люди, нагруженные сумками и чемоданами. Самые жизнелюбивые, впрягшись по несколько человек, волочили за собой ящики и сундуки. Вдали вновь прогремели взрывы, в небо взвились столбы дыма.

Наконец Давиду удалось добраться до дома. Он нервно вставил в замочную скважину ключ, прошел в гостиную и увидел, что мать обессиленно сидит в кресле перед телевизором. Звук был выключен, ведущая на экране читала по бумажке какой-то текст.

Не снимая костюма бактериологической защиты, Давид подошел к матери. Она не сразу его узнала. Отшатнулась, затем, разглядев его лицо, улыбнулась и хрипло прошептала:

– У меня болит в груди.

– Не волнуйся, мама, я отвезу тебя в больницу.

Он хотел поднять ее, но она ухватилась за подлокотники кресла:

– Это уже ни к чему. Меня заразили голуби, которых я кормила у окна. Об этом говорили по телевизору.

Она закашлялась, и ей на руки брызнула слизь с кровью.

Давид вновь попытался ее унести, но она стала цепляться за мебель:

– Слишком поздно, ты ничего не сможешь сделать. Оставь меня. Я хочу умереть дома.

Он выпустил мать из рук, и она тут же рухнула в кресло.

– Ты был прав. Отец бросил нас ради динозавров. А ты ушел от меня ради пигмеев. Но я не обижаюсь. Бросать женщин – это у вас семейное, это у вас в крови.

– Мама!

– Я ни в чем тебя не упрекаю…

Мать бросила взгляд на его костюм и прикоснулась к ткани, словно желая убедиться в том, что для зимы он оделся достаточно тепло.

– Ты правильно сделал, что уехал. Если бы ты остался здесь, то умер бы, как и я. Ты все предвидел и сделал правильный выбор…

Пытаясь коснуться его лица, она приложила ладонь к плексигласу шлема.

– Выслушай меня. Ты должен продолжать свои исследования. Должен понять, как развивается мир. Эта цель выше наших никчемных жизней. Именно за это я любила твоего отца и простила его. Именно за это я люблю тебя и прощаю, что ты тоже уезжаешь…

Силы ее оставили. Она зашлась в приступе кашля, но все же совладала с собой.

– Продолжай дело отца. Дети за тем и нужны, чтобы воплощать в жизнь мечты родителей.

Ее зрачки расширились, словно она увидела позади них что-то необычное, затем веки сомкнулись, а на лице обозначилась улыбка. Приложив руку к ее груди, Давид констатировал, что сердце остановилось. Он взял мать на руки и понес.

Давид с Авророй шли по улице. Вокруг них уже стала собираться толпа, ведь некоторые прекрасно поняли, что означают их защитные костюмы. Не подпуская к машине, их окружила группа молодых людей – нижняя часть лица закрыта шарфами, в руках арматура и бейсбольные биты. Тогда Аврора достала из сумки маленький пистолет-пулемет «Узи», дала в воздух очередь и взяла оружие наизготовку, чтобы держать всех на расстоянии.

Когда они сели в машину, уложив тело Мандарины Уэллс на заднее сиденье, было 13 часов. Обратный путь оказался намного труднее. Теперь все улицы были забиты автомобилями и возбужденной толпой. У Орлеанских ворот скопились тысячи непрерывно сигналивших автомобилей, водители выскакивали на дорогу и устраивали драки.

Не видя другого выхода, Давид решился на шаг, о котором раньше даже не помышлял. Включив специальную передачу «крутой склон», он воспользовался большими колесами и высокой подвеской внедорожника, по кузову соседней машины поднялся наверх и покатил по крышам автомобилей, сминавшимся под его весом.

Аврора искоса поглядывала на него. После смерти матери он словно преобразился. Ей тоже было ясно, что, если бы они не уехали, их защитные костюмы стали бы предметом зависти, а не подпускать к себе нападавших долго они бы не смогли.

Вдали вновь раздались взрывы, в небо поднялись столбы коричневого дыма, и их становилось все больше.

Давид по-прежнему молчал, сосредоточившись на дороге. Как только они оказались за пределами зоны, запруженной машинами и людьми, он резко ударил по тормозам, чтобы сбросить с «хендея» ухватившихся за него «пассажиров», затем включил дворники, чтобы очистить лобовое стекло.

– Наталья была права, – сказала Аврора, – это не просто грипп.

Слово «грипп» происходит от старофранцузского agripper, что означает «цепляться, хватать когтями». В Англии это заболевание называют термином итальянского происхождения influenza, который переводится как «влияние», в данном случае подразумевается «влияние холода».