Владислав Крапивин - Голубятня на желтой поляне

— А почему он пошёл с тобой?

— Долгая история. И странная… Он рос без отца и ничего про него не знал. А потом вдруг решил, что отец у него был звездолётчиком. И говорит: «Где же его искать, как не в этой путанице пространства и времени». Я не точно его слова передаю, но мысль такая… В чём-то он был прав. По крайней мере, здесь, на Планете, есть один скадермен… Яр! А у тебя были дети?

Яр крутнул баранку, объезжая снежный бархан. И вдруг почувствовал, как прилипли к пластмассе вспотевшие ладони.

— Нет… — медленно сказал он. — Нет. Там не было. — Он спиной почувствовал взгляды Игнатика и Альки.

Глеб задумчиво проговорил:

— Хороший был Юрка. Только немного сумрачный…

— А откуда он узнал, что его отец — скадермен?

— Да ничего он не узнал. Это была его фантазия. Мать как-то сказала сгоряча: «Никто на Земле не знает, где этот барабанщик…»

— Яр-р, осторожнее! — сказал сзади бормотунчик. — Не дёргай руль.

Яр с трудом вывернул машину с обочины в заснеженную колею.

— Почему барабанщик? — тихо спросил он.

— Юрка увидел у матери фотографию. Там были ребята. В одном Юрка угадал отца. Уловил сходство с собой…

— Глеб… Ты видел фотографию?

— Нет. Но Юрка рассказывал… Старый двор, девочка, а по бокам от неё мальчишки с деревянными саблями. И ещё один, чуть в стороне…

Яр усилием воли растолкал почти остановившееся сердце. Тогда оно взорвалось отчаянным ритмом.

— С барабаном? — сипло спросил Яр.

— Да… Яр, значит, мы встретились не зря?

— А барабан… он из старой кастрюли?

— Да.

СНЕЖНАЯ ПОЛЯНА

После вьюжной ночи утро было тихое, только воздух позванивал от колючего морозца. Да ещё шуршали и поскрипывали лыжи. Ярко горело солнце.

На старые, покрытые льдистой корочкой пласты лёг свежий снег. Он был сухой и мелкий. На солнце он казался ярко-жёлтым, а в нетронутых лучами ложбинах лежала густая синева. От разбросанных по склонам сосёнок и пней тянулись лиловые тени. Яр часто мигал от блеска — снежинки, будто крошечные зеркальца, били по глазам голубыми, малиновыми и белыми вспышками.

Путь лежал среди пологих, покрытых редколесьем холмов. По неглубокому свежему слою лыжи скользили отлично. Данка, Чита и Алька убежали вперёд и мелькали разноцветными пятнышками на краю широкой вырубки. Яр, Глеб и Тик неторопливо шли по их следам. Яр и Глеб — рядом, Игнатик чуть позади. После бессонной ночи у Яра чуть кружилась голова. Но дышал он легко, и усталости не было. Только и радости он не чувствовал. Вчерашняя резкая печаль слегка улеглась, но осталось ощущение потери и тревожной неизвестности. И желание скорее эту неизвестность разорвать, и понимание, что сделать это едва ли удастся…

У Глеба ярко блестела седина, он шёл без шапки. В школьной кладовой ему подобрали лыжи и ботинки, Яр дал свой свитер. Глеб был похож на бодрого и сильного пенсионера, у которого в прошлом немало спортивных побед. Яр подумал, что у него красивое лицо: обветренное, узкое, с чётким узором глубоких морщин. Решительное лицо. Только глаза, смотревшие сквозь толстые стекла, казались немного неуверенными. Но, скорее всего, это лишь сегодня.

Глеб улыбнулся и сказал:

— Целый век не вставал на лыжи, а вот помню ещё кое-что.

— Ты отлично держишься, — сказал Яр. — Глеб…

— Что?

— Глеб… А какой он был?

— Юрик?

— Да… Хотя ты, наверно, не очень помнишь. Сорок лет…

— Нет, я помню, Яр… Тощенький такой парнишка, темноволосый. Немножко сумрачный. Иногда казалось, что обижает своего друга Гельку… но вот вернулся же к нему… Яр, было в нём какое-то одиночество, я про это уже говорил. Правда, в последнее время он стал веселее. Был в Старогорске детский праздник, Юрика взяли в барабанщики, он ходил в голубой форме с галунами и аксельбантами. Ладненький такой стал, гибкий и какой-то… ну, будто решил для себя важное.

— Решил… — медленно сказал Яр. — Сперва решил идти с тобой, потом вдруг вернулся…

— Ну что же… Это ведь тоже надо было решить. Если трезво подумать, не было у него никакой надежды отыскать тебя. А там оставались друзья… Яр, я хорошо помню, как он уходил от меня, ему закат светил в спину, а он шёл по рельсу, как по воздуху, и только один раз посмотрел назад…

— Всё-таки посмотрел…

— Посмотрел и помахал рукой… Когда я эту песню писал… ну, о барабанщике… — я почему-то всё время думал о Юрке. Хотя он никакого отношения не имел к восстанию…

— Спасибо, Глеб, — сказал Яр.

— За что?

— Так… — вздохнул Яр и услышал сзади:

— Яр, подожди…

Он тут же оглянулся. Игнатик стоял, упираясь подбородком в палки, и лицо у него было… Яр знал, когда у Тика такое лицо. Он очень хорошо знал. Когда рядом беда. И не просто беда, а такая, которая грозит расставанием. «Этого ещё не хватало», — тоскливо подумал Яр. И все другие тревоги тут же затерялись в страхе за Игнатика. Яр глазами сказал Глебу: «Иди вперёд», и тот понял, сразу понял, умница Глеб. Яр круто развернулся, и они с Игнатиком съехались вплотную — так, что лыжи одного прошли между лыжами другого.

Яр увидел у Игнатика слезинки и сел перед ним на корточки.

— Ну? Тик, что случилось? — Он крепко взял его за маленькие красные варежки. — Тик… Не молчи.

Игнатик посмотрел в сторону, часто замигал и сказал полушёпотом:

— Яр, я тебя вчера обманул.

Вчера, на дороге. Яр на минуту остановил машину. Руки ослабели, даже стыдно было. Он торопливо проговорил:

— Сейчас, ребята, сейчас…

— Давай, сяду за руль, — сказал Глеб.

— Да нет, что ты… Я только спросить хотел… — Он быстро обернулся: — Тик, можно пробить пространство? Чтобы побывать там! Тик, ты же умеешь! А?

«Я веду себя, как слезливый растерявшийся ребёнок», — подумал он. Однако это было неважно. Важно было, что скажет Игнатик.

Игнатик сказал:

— Яр, я не знаю… я не могу. Я мог прийти на крейсер, мог от манекенов уйти… Ну, потому что я знал, куда. Потому что к тебе… А как теперь…

Яр стиснул руль, глубоко вздохнул, посидел секунд пять и включил скорость.

— Ладно… — пробормотал он. — Ничего…

Это случилось, от этого не уйдёшь. Яр не думал, что когда-нибудь его потянет в родные места, потому что родным местом стала Планета, здесь было всё, и он верил, что так будет до конца жизни, но вот теперь…

— Яр, ему сейчас уже за пятьдесят, — осторожно напомнил Глеб.

— Не всё ли равно…

— Мы попробуем что-нибудь придумать… — неуверенно сказал Глеб.