Колин Уилсон - Башня

До этого момента Найл воспринимал все происходящее пассивно, с молчаливой признательностью. Но настал миг, когда до него начало доходить: ощущение-то, оказывается, исходит не извне. Оно лишь отражение чего-то, происходящего внутри. Впечатление такое, будто над неведомым горизонтом его внутренней сущности восходит солнце. А затем несколько секунд его сотрясал поток необузданной первозданной силы — силы колоссальной, ошеломляющей, поднимающейся из пучин сознания. Ей сопутствовало озарение — такое, что тянуло громко, с надрывом расхохотаться, зайтись хохотом. Все — башня, Стигмастер, старец, те же пауки — показались одной большой наивной шуткой. Шуткой был и он сам, Найл, поскольку дошло: он — маска, оболочка; в сущности, просто фантом, абсурд, на самом деле его, оказывается, не существует.

Затем свет стал таять, и ощущение неизреченной силы убавилось до чувства просто удовольствия; словно мощная волна, откатившись, опустила его на берег. Вместе с тем наступившее просветление никуда не исчезло. Теперь было ясно: средоточием мощи является он сам, его внутренняя сущность.

Прекратилось покалывание в прилегающих к коже подушечках. Помещение словно преобразилось. Он взирал на него так, словно сам все здесь создал. Ничто здесь не казалось уже ни странным, ни диковинным.

Несколько секунд Найл лежал неподвижно, вслушиваясь в угасающее эхо звука, вынесшее его за пределы самого себя. Затем, глубоко вздохнув, сдвинул с головы устройство и поместил на стол. В теле — томная усталость, но сам он был абсолютно спокоен.

Старца нигде не было видно, но голос внутри грудной клетки рек: «Теперь тебе ясно».

Отказываться не было смысла. Найл впервые отчетливо понял, что голос этот принадлежит машине, запрограммированной отвечать на его собственные вопросы. Он и сам уже начал об этом догадываться, но машина предпочитала выступать в человечьем обличье, и ему хотелось верить в эту наружность. Теперь же стало ясно, какова правда.

Захотелось прилечь и осмыслить все, что сейчас было ему преподано.

Основным, главенствующим фактором была сила. И просто, и очевидно — и вместе с тем вызывало растерянность. Источник силы находится внутри. К ней прибегают всякий раз, когда требуется шевельнуть рукой или смежить веки. Одновременно с тем ее хватает на то, чтобы изменить Вселенную. Почему людям так мало известно об этом внутреннем источнике силы? Почему они ее почти не используют? Теперь ответ был ясен. Прежде чем воспользоваться, ее надо вызволить… А чтобы проникнуть в такую бездну, человеку необходимо углубиться в себя и сузить сознание до точки. Таким же образом он погружается в сон: отрешается от физического мира и постепенно теряется в глубинах сознания. Получается, человек осознает эту силу редко, потому что сон, как правило, одолевает его прежде, чем удается ее достичь…

Найл насупил брови, сплачивая всю свою энергию в едином сосредоточенном усилии, и вскоре ощутил мгновенный напряженный проблеск силы. Не важно, что это было лишь слабое подобие испытанного им несколько минут назад. Главное, у него получалось его вызывать (пусть смутно) напряжением воли.

Теперь понятно, почему смертоносцы не уходят в своем развитии дальше определенной черты. Миллионы и миллионы лет своей эволюции они оставались пассивны. Это дало им уяснить один важный секрет (кстати, неизвестный людям), что сила воли — физическая сила. Человек никогда над этим не задумывался, постоянно размениваясь на работу руками и головой, которым отводил роль безропотных исполнителей волевых решений. Затащив в тенета муху силой воли, паук понял, что никакие физические придатки для этого не нужны. И, разросшись до гигантских размеров, он «отрастил» себе и соответствующую силу воли.

Однако и это был шаг в неверном направлении. Пауки стали использовать свою силу воли так, как люди используют силу мышц для удовлетворения сиюминутных телесных потребностей. Они распыляли ее наружу, на других существ. А поскольку им никогда не приходилось использовать свой мозг активно, они упустили спросить себя, что является источником этой силы. Поэтому им осталась совершенно неведомой та колоссальная мощь, что кроется в них самих. Вот почему людям суждено их превзойти. Вот почему смертоносцы догадываются, что в конечном итоге придется уступить. Вот отчего Смертоносец-Повелитель боится людей.

Найл подошел к прозрачной стене, выходящей на север. На том конце окружающей башню лужайки проспект разветвлялся и тянулся примерно на полмили по прямой. Между полуразвалившимися зданиями вдали проглядывала река. В конце длинного проспекта, судя по всему, должен быть мост.

— У тебя есть план паучьего города? — спросил Найл.

Стены комнаты моментально утратили прозрачность, и комната погрузилась в темноту. На стене словно каким-то лучом высветилась огромная карта, на которой здания были изображены так, будто их снимали строго по вертикали с воздуха. Теперь было видно, что город имеет форму круга. С севера на юг его рассекает проспект, а с юго-запада опоясывает река. Женские кварталы располагались в юго-западном секторе, а разделяющая центральная стена выходила далеко за южную оконечность города.

Гораздо больших размеров был полукруг к северу от реки. Он был помечен надписью «Квартал рабов», а нерезкие очертания показывали, что многие здания лежат в руинах. Здесь, как и в южном секторе, по центру находилась своя большая площадь, в середине которой возвышалось окаймленное лужайкой здание с куполом.

— Это что? — спросил Найл.

— Когда-то административный центр города, зал собраний. Теперь здесь прядут шелк.

— Для шаров паукам?

— Да, и не только.

— Шары делают здесь?

— Нет. Шелк отвозят в город жуков-бомбардиров, в пяти милях к югу.

— А почему не здесь?

— Потому что слуги пауков не такие искусные умельцы. Шар сделать не так-то просто, а у жуков слуги умнее и искуснее.

— Если пауки боятся людей, то почему они тогда позволяют, чтобы у жуков были разумные слуги?

— Им просто некуда деваться. На жуков не действует паучий яд, а если их рассердить, они могут дать достойный отпор.

— А зачем жукам сообразительные слуги?

— Потому что жуки, в отличие от пауков, восхищаются человеческими достижениями. Еще их приводит в восторг человеческое умение разрушать. Получили, стало быть, эволюционное наследие. Жуки извечно защищались своими выхлопами, так что, по их разумению, во взрыве — красота. Основная работа у тех слуг — устраивать фейерверки, да помощнее. А для этого требуется очень даже смекалистая голова.