Джин Вулф - И явилось Новое Солнце (Книги нового солнца, Книга 5)

- Если бы мы позволили Оссипаго перенести нас во время получше, как он предлагал, - не вставая с колен, продолжил Барбатус, - он выбрал бы что-нибудь пораньше. Думаю, тебе бы оно пришлось не слишком по душе.

- Еще один вопрос, славные иеродулы, перед тем как вы вернете меня в мою эпоху. Когда я поговорил с мастером Мальрубиусом у моря, он растаял в сверкающей пыли. Однако... - Я осекся и перевел взгляд на труп.

Барбатус кивнул.

- Тот фантом, как ты их называешь, существовал лишь недолгое время. Не знаю, какими энергиями Цадкиэль питал тебя на корабле; возможно даже, что ты сам находил необходимое питание в любых доступных источниках, как, например, ты использовал энергию корабля, пытаясь оживить своего стюарда. Но даже если, попав сюда, ты лишился главного источника питания, ты уже достаточно долго прожил до этого: на борту корабля, в Йесоде, снова на корабле, на шлюпе, в эпоху Тифона и так далее. Все это время ты дышал, ел и пил неустойчивую материю, которую ты преобразовывал для нужд своего тела. Поэтому оно стало вещественным телом.

- Но я же мертв - и не только здесь, я мертв и там, на корабле Цадкиэля.

- Там лежит твой мертвый двойник, - сказал Барбатус. - А здесь положили другой. Напоследок могу сказать, что, если бы он не был мертв, мы бы не могли сделать то, что задумали, поскольку всякое живое существо - это больше, чем просто материя. - Барбатус умолк и взглядом попросил Фамулимус о помощи, но не получил ее. - Что тебе известно о душе?

Тут мне вспомнилась Ава и то, что она говорила: "Ты материалист, как и все невежественные люди. Но твое убеждение не делает материализм истинным". Маленькая Ава погибла вместе с Фойлой и остальными.

- Ничего, - пробормотал я. - Ничего я не знаю о душе.

- В чем-то она похожа на стихотворную строку. Фамулимус, что ты мне зачитывала?

- Проснись! Пал в чашу ночи камень тот, что гонит с неба звездный хоровод, - пропела его супруга.

- Понимаю, - сказал я.

- Предположим, я напишу эти строки на стене, - Барбатус указал пальцем, - а потом напишу их на другой, противоположной. Какая из этих строк будет истинной?

- Обе, - ответил я. - И ни одна из них. Истинные строки не написать и не произнести вслух. Я не знаю, что они из себя представляют,

- Вот так и душа, как я ее понимаю. Она была написана здесь. - Он указал на мертвеца. - Теперь она написана в тебе. Когда свет Белого Фонтана коснется Урса, она снова будет написана здесь. Но душа не сотрется в тебе от иного написания. Если только...

Я ждал, что он продолжит. Но заговорил Оссипаго:

- Если только ты не станешь подходить слишком близко. Когда ты пишешь чье-то имя на песке, а затем обводишь его пальцем, остаются не два имени, а одно. Если два тока текут через один проводник, в итоге получается один ток.

Я смерил его недоверчивым взглядом, а Фамулимус пропела:

- Ты один раз уже подходил слишком близко к своему двойнику, помнишь? Это случилось здесь, в этом бедном городе из камней. Тогда двойник исчез, и остался один ты. Наши фантомы всегда из мертвых. Ты никогда не задумывался, почему? Будь осторожен!

- А что до того, чтобы вернуть тебя в твое время, - кивнув, добавил Барбатус, - то здесь мы не в силах помочь тебе. Наверное, твой зеленый человек знал больше, чем мы, или по крайней мере у него в распоряжении было больше энергии. Мы оставим тебе пищу, воду и свет, но тебе придется ждать Белый Фонтан. Впрочем, как сказала Фамулимус, он уже не за горами.

Сама Фамулимус уже начала растворяться в прошлом, так что ее напев будто долетал издалека:

- Смотри, не посягай на тело, Северьян: Не поддавайся соблазну... Будь осторожен!

Барбатус и Оссипаго растаяли, пока я глядел на Фамулимус. Когда затих ее голос, в Доме Апу-Пунхау не осталось иных звуков, кроме слабого дыхания его хозяина.

51. УРС НОВОГО СОЛНЦА

Весь остаток того дня я провел в темноте, проклиная свою глупость. Конечно, Белый Фонтан появится в ночном небе - каждое слово иеродулов недвусмысленно намекало на это; но я не догадался, пока они не ушли.

Сотни раз воскрешал я в памяти ту дождливую ночь, когда я спустился с крыши этого самого здания, чтобы помочь Хильдегрину. Как близко я подошел к Апу-Пунхау, прежде чем слился с ним? Пять кубитов? Три эля? Я не мог вспомнить точно. Но в том, что Фамулимус предупреждала меня не пытаться уничтожить тело, не было ничего странного; стоит мне подойти к нему на расстояние удара, и мы сольемся - а он, чьи корни в этой вселенной глубже моих, поглотит меня, как поглочу его я в невообразимо далеком будущем, когда явлюсь сюда с Иолентой и Доркас.

Однако если уж копаться в тайнах, - чего я вовсе не желал делать, - то загадок было предостаточно. Белый Фонтан уже светил, это ясно, потому что без него я не попал бы в столь древнее место и не смог бы исцелять больных. Почему же тогда я не мог проникнуть в Коридоры Времени, как проник в них с Горы Тифон? Два объяснения казались мне равновероятными.

Первое - что на Горе Тифон все мое существо было пронизано страхом. Сильнее всего мы становимся в роковые мгновения, а солдаты Тифона шли за мной с очевидным намерением убить. Но сейчас мне угрожала не менее серьезная опасность: в любой момент Апу-Пунхау мог подняться и подойти ко мне.

Второе - что та сила, которую я получал от Белого Фонтана, подобно свету поглощалась расстоянием. В эпоху Тифона он находился ближе к Урсу, чем во времена Апу-Пунхау; но если эта сила действительно зависела от расстояния, тогда один день вряд ли сыграл бы существенную роль, а я мог рассчитывать максимум на день, по прошествии которого оказался бы в опасном соседстве очнувшегося двойника. Нет уж, мне надо бежать как можно скорее и переждать где-нибудь в другом месте.

Это был самый длинный день в моей жизни. Если бы я просто ожидал наступления ночи, я мог бы, порывшись в памяти, воскресить чудесный вечер, когда я шел по Бечевнику, сказки, рассказанные в лазарете Пелерин, или же те короткие каникулы, которые мы с Валерией провели однажды у моря. Но сейчас у меня не хватало на это духа; и как только я переставал следить за собой, в голове помимо воли всплывало все самое страшное. Я снова был пленником Водалуса и томился в зиккурате посреди джунглей, терпел целый год общество асциан, убегал от белых волков во Второй Обители и переживал тысячи подобных кошмаров, пока наконец мне не стало казаться, что какой-то демон требует, чтобы я отказался от своего жалкого существования ради Апу-Пунхау, и что этот демон - я сам.

Звуки каменного города постепенно затихли. Свет, падавший раньше через ближайшую ко мне стену, теперь проникал сквозь стену за алтарем, где лежал Апу-Пунхау, прорезая полумрак лезвиями кованого золота, пронзавшими все щели.