Джин Вулф - И явилось Новое Солнце (Книги нового солнца, Книга 5)

- И не раз, - проворчал Оссипаго.

- Посмертная бронзовая маска очень похожа на меня, похожа на то, как я выгляжу сейчас. Потом был Апу-Пунхау. Когда он появился... Кумеана, она была иеродулом, как вы. Отец Инир говорил мне.

Фамулимус и Барбатус кивнули.

- Когда появился Апу-Пунхау, он был мной. Я знал это, но не понимал.

- Мы - тоже, - сказал Барбатус, - когда ты рассказывал об этом. Но, кажется, теперь я понимаю.

- Так объясни мне!

Он указал на труп.

- Вот Апу-Пунхау.

- Ну да, я давно это понял. Они называли меня этим именем, и я присутствовал при строительстве этого здания. Его отвели под храм, Храм Дня, Старого Солнца. Но я - и Северьян, и Апу-Пунхау, Глава Дня. Как могло мое тело восстать из мертвых? Как я вообще мог здесь умереть? Кумеана сказала, что это не гробница, а ее дом. - При этих словах мне показалось, что я вижу ее, мудрую змею в обличье старухи.

- Она говорила тебе также, что не знает той эпохи, - пропела Фамулимус. Я кивнул. - Как могло умереть теплое солнце, которое восходило каждый день? И как мог умереть ты, который был этим солнцем? Твой народ оставил тебя здесь с торжественными песнопениями. И замуровал твою дверь, чтобы ты жил вечно.

- Мы знаем, что когда-нибудь ты принесешь Новое Солнце, Северьян, сказал Барбатус. - Мы прошли сквозь это время, как и сквозь многие другие, вплоть до встречи с тобой в замке великана, которую мы считали нашей последней встречей. Но знаешь ли ты, когда было создано Новое Солнце? Солнце, которое ты привел в эту систему, чтобы исцелить ее старое светило?

- Я приземлился на Урсе в эпоху Тифона, когда придали облик первой великой горе. Но до того я был на корабле Цадкиэля.

- А он порою плывет быстрее, чем ветры, которые несут его, - проворчал Барбатус. - Выходит, ты ничего не знаешь.

- Если хочешь получить от нас совет, - пропела Фамулимус, - расскажи все подробно. Из нас не выйдет хороших проводников, если мы сами будем передвигаться вслепую.

И, начав с убийства моего стюарда, я пересказал все, что случилось со мной с того времени и до последнего мгновения, которое я помнил перед тем, как очнулся в Доме Апу-Пунхау. Я никогда не умел отделять важные подробности от прочих (что тебе, мой читатель, должно быть хорошо известно), отчасти потому, что мне все подробности кажутся важными. Еще хуже мне это удалось в тот раз, когда я был вынужден работать языком, а не пером; я рассказал им очень многое из того, что не занес в эту рукопись.

Пока я говорил, через какую-то щель пробился солнечный лучик; так я понял, что вернулся к жизни ночью, а теперь начался новый день.

И я по-прежнему говорил, когда заскрипели гончарные круги и мы услышали болтовню женщин, спешивших к реке, которая покинет их город, стоит лишь остыть солнцу.

Наконец я сказал:

- Вот и все, что я знаю, а теперь знаете и вы. Можете вы теперь, выслушав меня, разгадать тайну Апу-Пунхау?

Барбатус кивнул:

- Думаю, нам это по силам. Ты уже знаешь, что, когда корабль на всем ходу проносится меж звезд, мгновения и дни на его борту могут обернуться годами и столетиями на Урсе.

- Так и должно быть, - согласился я, - если время изначально мерилось по приходу и уходу света.

- Поэтому твоя звезда, Белый Фонтан, родилась раньше и наверняка задолго до правления Тифона. Полагаю, это время уже не за горами.

Фамулимус, казалось, улыбнулась - возможно, это и была обыкновенная улыбка:

- Разумеется, это так, Барбатус, раз его забросила сюда собственная сила звезды. Покидая свое время, он бежит, пока не вынужден остановиться, а останавливается здесь, поскольку не может бежать дальше.

Если Барбатусу и не понравилось, что его перебили, то он никак не выказал недовольства.

- Быть может, твоя сила вернется, когда свет твоей звезды впервые упадет на Урс. В таком случае со временем Апу-Пунхау проснется, если только ему захочется покинуть то место, где он обнаружил себя.

- Пробудиться к смерти в жизни? - переспросил я. - Ужасно!

- Скажи лучше "прекрасно", Северьян, - не согласилась Фамулимус. - От смерти к жизни, чтобы помочь людям, которые любили его.

Некоторое время я размышлял над этим, пока вся троица терпеливо ожидала рядом. Наконец я сказал:

- Должно быть, смерть ужасает нас лишь тем, что пролегает между кошмаром и чудом жизни. Мы видим лишь кошмар, который остается позади.

- Мы надеемся на это, Северьян, - прогудел Оссипаго, - не меньше твоего.

- Но если Апу-Пунхау - это я, то чье же тело я нашел на корабле Цадкиэля?

Почти шепотом Фамулимус пропела:

- Тот, кого ты видел мертвым, был рожден твоей матерью. По крайней мере так я заключила из твоих слов. Я заплакала бы о ней, если бы могла плакать, но, наверное, не о тебе, который все еще живет здесь. Могучий Цадкиэль совершил для тебя там то, что мы проделали ради тебя здесь: взял память из твоего мертвого сознания и вылепил твое сознание и тебя самого заново.

- Хочешь сказать, что, когда я стоял перед Престолом Правосудия Цадкиэля, я был фантомом, которого сотворил сам Цадкиэль?

- "Сотворил" - слишком сильное слово, - проговорил Оссипаго, - если только я постиг твой язык настолько, насколько мне хотелось бы думать. Сделал осязаемым, вероятно.

Озадаченный, я перевел взгляд с Оссипаго на Фамулимус.

- Ты был мыслью, запечатленной в твоем мертвом сознании. Он зафиксировал образ, дополнил его и залатал твою смертельную рану.

- Превратил меня в мое же ходячее и говорящее изображение. - Я выговаривал слова, но с трудом заставлял себя думать о том, что они означают. - Падение убило меня, как убил меня здесь мой народ.

Я нагнулся, чтобы ближе рассмотреть труп Апу-Пунхау.

- По-моему, задушен, - пробормотал Барбатус.

- Почему же Цадкиэль не мог воскресить меня, как я воскресил Заму? Исцелить, как исцелил я Херену? Почему мне пришлось умереть?

Никогда не приходилось мне так удивляться, как в следующий миг: Фамулимус опустилась на колени и поцеловала пол у моих ног. Барбатус произнес:

- Почему ты думаешь, что Цадкиэль обладает такими силами? Фамулимус, Оссипаго и я - ничто перед ним, но мы не его рабы; и как ни велик он сам, не он является главой и спасителем своей расы.

Несомненно, я должен был почувствовать себя польщенным. На деле же я был лишь ошеломлен и испытывал мучительное смущение. Я бросился поднимать Фамулимус, воскликнув:

- Но вы же ходите по Коридорам Времени!

Как только Фамулимус поднялась, передо мной распростерся Барбатус. Фамулимус пропела:

- Недолго, Северьян - только чтобы говорить с тобой и проделывать простые вещи. Стрелки наших часов вращаются против движения обоих ваших солнц.

- Если бы мы позволили Оссипаго перенести нас во время получше, как он предлагал, - не вставая с колен, продолжил Барбатус, - он выбрал бы что-нибудь пораньше. Думаю, тебе бы оно пришлось не слишком по душе.