Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы - Марк Михайлович Вевиоровский
ДОМА СВИРИДОВА ЖДАЛА ТОНЯ
Дома Свиридова встретила Тоня, вставшая с дивана навстречу ему.
– Ну и пахнет от тебя! А сам трезвый, как стеклышко! Молочка выпьешь? Тебя тут стерва Анжелина искала, так я сказала, что раньше завтрашнего дня ты ее не примешь …
– За что ты ее так …
– Я же не знала, что ее все заглаза так называют. Ты не хочешь перед сном погулять? Глядишь, из тебя и повыветрится?
– Пошли. Гриша спит?
– Все рисовал, а теперь спит.
О ЧЕМ КОМАНДИР ВАМ РАССКАЗЫВАЛ?
– О чем командир вам рассказывал?
– О жизни. О своей и об нашей.
– О нас-то с тобой что говорили?
– Командир все знает, на то он и командир! Говорят, он сегодня мальчикам какую-то песенку спел?
– Ой, что ты! Они теперь только ее и поют. Я забежала, а Саша меня сразу учить стал – чего-то там «на далекой Амазонке не бывал я никогда …» И книжки – здоровенные такие – разглядывают …
– О чем говорили-то?
– О жизни. Чего дрожишь-то?
– Да мы с девчонками пока вас ждали вздремнули малость. Со сна знобит …
– Давай обниму. А может пойдем в дом?
– Пойдем, только пусть выветрится из тебя немного. А то там, в комнате, задохнуться можно будет.
– Я в полном порядке, обижаешь!
– Я ж только про запах сказала. А так совсем незаметно, что ты хорошенький …
ЗИНАИДА ВАСИЛЬЕВА и ДМИТРИЙ ПЕТРОЧЕНКОВ
– Я вхожу – а там прямо читальня на полу! Лежит Лена Карцева, пятками машет, рядом на пузе лежит Даша и мальчишки кругом! А перед ними большущая книга с картинками, и они изучают все про черепах! И начинают мне про их черепашью жизнь рассказывать! Да так интересно! А Веркин Петя читает из книжки на английском языке и переводит – это для тех, которые не понимают. Мальчики-то, вроде, уже понимать стали, ты себе можешь представить?
– Волнуешься, что он уже умнее нас с тобой?
– Не знаю. Но тревожно как-то…
– Все будет путем. Вот поженимся, усыновлю его … Не замерзла?
– Пойдем …
– И самое главное – читает он на английском языке, а терминология приведена по латыни. И что бы ты думал?
– И как же он это преодолел?
– А просто. Говорит – вот тут несколько слов написано на другом языке, сейчас разберемся. Это, говорит, звучать должно примерно так – тропикалис, значит – тропический. А вот это – кан-ди-да, кандида … Похоже на имя, наверное – Кандида тропическая. Я его спрашиваю:
– Петя, а может быть Кандида тропический? И ты знаешь, что он ответил?
– Ну, ну?
– Он ответил – я, конечно, не лингвист, но путем будет Кандида тропическая.
– Он строй языка чувствует, что ли? Когда же он мог научиться?
– А ты бы поглядел – у них толстенный том географии лежит. Латинская Америка. И знаешь все почему? Свиридов им песню спел про Бразилию и Амазонку, так им почитать захотелось.
– Ну, я им отыскал в библиотеке и про Латинскую Америку, и про животный мир. Правда, про животный мир книжка оказалась не на русском языке, так они с ней управились запросто – не зря командир говорил, что мальчики особенные.
– А еще что он говорил?
– А еще он говорил, что надо тебя целовать и ласкать очень бережно …
– Ну, на морозе-то!
– … и аккуратно, и что Бориска очень к этому чувствительный. Припадки были связаны как-то с его особыми способностями, как я понял. Поэтому пошли-ка в тепло, и там я тебя буду …
– Ну, Димочка! Ну, губы же распухнут! Чай не девочка, а ты не …
– Ну, Зинаида … Ну, никакой в тебе романтики не осталось.
– Пойдем, пойдем! Будет тебе и романтика … О нас-то ничего не говорили?
НИКОЛАЙ ПЕТРОВ и НИНА САМОХИНА
– Как ты? Полегче?
– Вроде немного полегче. Посиди со мной. Девчонки все ушли гулять. Да и вряд ли кто ночевать придет.
Николай опустился около кровати Нины.
– Может, грелку?
– Нет, не надо. Я рукой грею и мне легче.
– Давай, я погрею.
Нина откинула одеяло, отняла руку и Николай положил свою большую ладонь ей под грудь, на желудок.
– Так хорошо? – он старался не давить рукой.
– Хорошо, – ответила Нина и погладила его по щеке.
– Как вы там посидели? Напились, небось, вдупель, а?
– Как видишь, не стою и падаю.
– О чем говорили?
– Об нас с тобой говорили.
– И что говорили?
– Говорили, что пора о семье подумать. О собственном доме.
Нина притянула Николая и поцеловала. Потом он ее. Потом он положил голову ей на грудь, а она обвила его шею рукой. Его ладонь легонько двигалась, и хотя Нине хотелось сказать, что желудок – это выше, она молчала. А Николай почувствовал рукой сквозь ткань рубашки жесткость волос и потянул руку вверх. Но тут его подстерегало другое препятствие – поднимаясь, рука уперлась в теплые упругие груди Нины.
Она положила свою руку на его большую руку, и эта маленькая рука ничуть не препятствовала той большой руке в ее путешествиях по ее телу. Наоборот, эта маленькая рука прижимала большую, показывая, где, как и что надо …
– Коленька … Если бы ты не был так пьян …
– Предположим, я не пьян. Что тогда?
– А тогда … Тогда бы я … Я бы сказала – ложись рядом со мной, я к тебе прислонюсь и мне станет полегче. Только без глупостей!
– Почему ты это называешь глупостями? И почему у тебя на глазах слезы? Больно очень? Я что-то сделал не так?
– Милый ты мой! Все ты так делаешь, это я у тебя такая … Желудок у меня не так уж и болит … Ложись ко мне. Только … ну, ты понял.
– А девочки придут? Неудобно …
– Чего там. И не придут они до утра – все уж разбрелись по комнатам.
АЛЕКСАНДР ХИТРОВ и ГАЛИНА ВОЗНЮКОВА
– Галочка …
– Сашенька …
Галина Вознюкова была роста выше среднего, но в руках Александра казалась подростком. Он легонько управлялся с ее крепко сбитым телом, и она с удовольствием подставляла себя его поцелуям.
– Сашенька …
– Тебе не тяжело меня держать? Я не задавил тебя?
– Да сними ты эту амуницию!
– И эту тоже, – Хитров аккуратно расстегнул застежку бюстгальтера, и Вознюкова не возражала, только сделала плечами движение, помогая ему.
Они оба безудержно ласкали и целовали друг друга.
