Максим Дегтярев - Моролинги

Яна хихикнула:

– Надеюсь, это опечатка.

– Хью, - сказал я, - ты июньский "Плэйбой" до сих пор не распечатал, всё тянешься к легкому чтиву. Брось развлечения, есть дело.

– Слушаю, коллега.

– А я заткнула уши, - сказала Яна.

Я изложил им беседу с Гельманом.

Ларсон засомневался:

– Я не спрашиваю тебя, рассказал ли ты всё. Ясно, что не всё. Я спрашиваю, всё ли из того, что ты мне рассказал содержится в том, что рассказал тебе Гельман?

– Хью, ты способен хоть раз обойтись без словесных выкрутасов…

Ларсон кивнул:

– Упрощаю вопрос. Ты ничего не приврал?

– Нарочно - нет.

– Уже хорошо. Мое мнение таково: сон Бенедикта выражает его страх перед Темпоронным Мозгом. Т-Мозг способен направлять события к определенному аттрактору. Это аттрактор известен только тому, кто запрограммировал Т-Мозг. А кто его запрограммировал? Сначала лаборант - и он выиграл в "ШДТ". Потом, в январе, - Чарльз Корно. Мы не знаем, какое задание он дал Т-Мозгу. Но вспомни, как назвал Т-Мозг Эдуард Брубер. Он назвал его "прибором чудовищной силы", "прибором, способным предсказывать будущее". С чьи слов он это сказал? Со слов Бенедикта. Уже отсюда видно, что Бенедикт боялся Т-Мозга, как собственной смерти. Он чувствовал, что не в состоянии противиться судьбе. Время неумолимо шло, и подсознание Бенедикта указало единственно возможное решение: обратить время, повернуть его вспять. Отсюда его кошмары.

– Ну ты и загнул! По-твоему, Корно приказал Т-Мозгу убить Бенедикта?

– А как еще все это понимать? Корно сказал Рунду, что последствия его задания для Т-Мозга станут известны через четыре - восемь месяцев. И что происходит через семь месяцев? Умирает Бенедикт. Если предположить, что Бенедикт догадался о задании для Т-Мозга, то у него возникает мотив для убийства Корно. Бенедикт убил Корно за то, что тот запрограммировал Т-Мозг убить Бенедикта. Свобода воли, будь она неладна! Своего рода петля событий - неминуемая вещь, когда о каких-то событиях известно заранее.

– А зачем Корно убивать Бенедикта?

– Чтобы тот не разболтал о Т-Мозге, разумеется.

– Тоже почти что петля. В таком случае, о какой игре Бенедикт проговорился доктору Гельману?

– Об игре с Темпоронным Мозгом. Об игре с судьбой, если угодно!

Я посмотрел на Яну. Та отвернулась, уткнувшись в журнал. Журнал мелко подрагивал.

На пороге лаборатории возник Шеф.

– Работаем? - строго спросил он.

– Шеф, - обратился я за поддержкой, - вы бы только знали, какой бред я только что выслушал. Не стану показывать пальцем, но кое-кто считает, что отравленную капсулу подбросил Т-Мозг. Темпороны подкорректировали работу фармацевтической фабрики, и там, вместо алфенона, в капсулу запечатали цианистый калий. Темпороны предопределил появление банки в мусоросборнике и заставили инспектора за ней слазить. Цианид в банке появился на той же фабрике: рабочие, после обеда, слили в банку остатки кислоты. Однако, как известно из большой науки, отдельная флуктуация может привести к последствиям, имеющим противоположное действие. В нашем случае, Т-Мозг заставил меня обратить внимание на найденный в номере Бенедикта видеопланшет, что, в свою очередь, разоблачило замысел Т-Мозга…

– Не оправдывайся, - неожиданно возразил Ларсон. - Не надо все валить на Т-Мозг. Никакие темпороны не заставят нормального человека, получившего в руки чужой видеопланшет, посмотреть в установочные файлы.

– Хью, я не понял. Это комплимент или наезд?

– Наезд. В установочные файлы смотрят в последнюю очередь.

– А в первую куда?

– В текстовые, разумеется. Для чего нужен планшет? Для хранения и чтения текстов.

– Бенедикт читал "Моролингов".

Ларсон и Яна перемигнулись.

– Федр, ты не нервничай, - сказал Яна, - Бенедикт читал не ТЕХ "Моролингов".

К слову, я не собирался нервничать. Я собирался выдернуть стул из-под Ларсона.

– Это был другой роман! - закричал Ларсон, хватаясь за сидение стула. - Понимаешь, другой!

– Хорошо, - я взял себя в руки, - и о чем он?

– О моролингах, но с "Морлингами" Брубера он не имеет ничего общего. Просто другой роман о туземцах с Ауры. Автор и название неизвестны.

– Брубер его передрал?

– Нет, я же сказал, между романами нет ничего общего. Кроме того, Брубер плагиатом не занимается. У него репутация и деньги. Не к чему ему это…

Шеф прокашлялся.

– Между прочим, - напомнила Яна, - босс все еще здесь.

– Федр, - сказал Шеф. - Когда ты приведешь ко мне Шишку?

– Не исключено, что она уже к вам приходила, только дома не застала…

– Что?!

– Шишка - бездомная. Для развлечения она ходит по домам, пока хозяева ходят где-то еще. И она всем приносит подарки. Мне, например, - продукты. У Виттенгера она прибрала в квартире и сварила ему вегетарианский суп. Он вам не говорил?

– Нет.

– В общем, ждите, скоро и вам что-нибудь принесет.

– Да сколько ждать-то! Зима на дворе…

Шеф помолчал, потом предложил Яне альтернативу: либо она говорит, кто убил Корно, либо делает ему кофе с коньяком.

– Рунд, - сказала Яна не раздумывая.

– Тебе лень сварить кофе? - возмутился Шеф.

– Нет, - ответила Яна, прижимая к уху наушник. - Просто Рунд просится к вам на прием.

Мы все застыли. Шеф пришел в себя первым:

– Скажи, чтобы впустили. А вы сидите в лаборатории и не высовывайтесь.

Коллеги послушно уткнулись в журналы. Я заметил на столе экземпляр "Вестника Фаонского Университета", раздел "Текстология и лингвистика". Открыл на загнутой странице. Имя автора статьи было заключено в черную рамку.

Бенедикт Эппель. "Динамическая лингвистика и ее приложения к анализу первобытных мифов".

– Отдал в печать в июне, - пояснил Ларсон, - если что непонятно, спрашивай…

– Справлюсь, не физика…

После первого прочтения, я пришел к выводу, что понимаю процентов десять. Перечитав, я увеличил КПД с десяти процентов до двенадцати. Третье прочтение накинуло еще один процент. Выходит, сколько бы я не перечитывал, выше четырнадцати процентов мне не подняться.

В понятных мне тринадцати процентах Бенедикт рассказывал о том, как из одного мифа возникает другой, - на первый взгляд, совсем не похожий на оригинал. Взаимосвязь двух отдельно взятых мифов раскрыть невозможно, однако сравнивая и находя различия между несколькими парами историй, легенд и даже рисунков, исследователь не только находит искомую связь, но и приближается к пониманию истинного смысла всей группы изучаемых "семиотических объектов". Процесс сравнения и нахождения различий был облечен в математическую форму и назвался "вычислением гомологий".

Делая вид, что читает физически вестник, Ларсон тайком следил, на каких страницах я спотыкаюсь. Заметив, что я вернулся к "Введению", он пояснил: