Марина Казанцева - Одинокая звезда

Что купите и вы на золото, приплывши с полным трюмом в Старый Свет? За что друзья отдали жизни? Чтоб умерли средь роскоши, оглаживая сытое брюшко, их боевые братья?!

Здесь много золота! Так много, что с десяток Испаний, пресыщенных своею спесью, можно купить! Так много, что короли Европы служить могли бы вам прислугой и ветхую вам обувь целовать смиренно!

Но сколько унесете? Далеко ли? А вернувшись, не найдете ль здесь новых хозяев вашему богатству? Не зря я говорил вам и приоткрыл едва завесу над тайною своею мечтою! Есть люди, ведомые судьбою, и ничто не служит им помехой, ничто не сгубит их, хотя б тела иных героев их устилали скорбный путь! Вы таковы, хотя я сам не ведал, кого из вас судьба оставит мне!

Я говорил вам, что королями вы станете, и вы не отрицали, хотя какая малость в тот день моим бы вторила словам?

Но время враг наш, и мы не можем позволить себе ждать, пока не образуются в пустынных сих пределах людские поселенья и не принесут ремёсла и торговлю. Нет королей без армии, без армии нет силы. Но все это мы можем купить и привезти сюда! Купить на это золото, за горсть-другую самоцветов. Пушки, порох, оружие, солдат! Великую армаду кораблей, везущих изгнанников со всей Европы! Живущих в нищете будущих великих поэтов, художников, скульпторов и музыкантов!

Нас девять — это мало для людей обычных и более, чем много, для героев! Семь Входов ведут вас к тайному сокровищу, семь лестниц от него ведут вас к почестям и славе, к гордости потомков. Пусть каждому достанется по Входу охранять, он будет Стражем Входу, а Вход — ему убежищем надежным. А я и Марвелл возьмем так много самоцветов и золота, сколь сможем унести мы и наши скакуны. И через пару лет вернемся с десятком кораблей и войском, и оружием.

Нам достается тяжелый труд, а вы здесь сохраните сокровище во тьме и в тайне, пока дождетесь нас. Немногим выпадает от судьбы такая карта, немногие достойны чести стать богами при жизни, но на достойных виден знак судьбы: вас семерых уберегла она, хотя погибшие не менее достойны.

Судьба к нам так щедра, что подарила нам и летописца, наделенного не одним талантом, но и мудростью проникновенной.

Восьмой путь уготован для меня, ибо я нашел свою Звезду, и вот дыхание ее над всеми вами!

Так он закончил, и никто не мог пошелохнуться, пока он говорил — с такой огромной силой владела речь его над нами. И по ступеням он сошел к тем, кто считал себя его друзьями, а теперь поклонились, словно божеству, словно титану древности, что снес огонь с небес и одарил несчастных и вознес их над стихиями.

Чеканный лик его в черном ореоле шевелящихся от ветра волос и яркий черный блеск очей врезался мне в память вместе с тихим волшебством звенящей песни, льющейся потоками незримыми, в которых утопали мы. И уносило нас течением от тягот жизни, от нужды, от участи земных червей. От жалкой доли к сияющим высотам, к Звезде, к восьми лучам, из праха — в вечность!

Очнувшись ото сна среди лежащих братьев, что вольно раскинулись на грудах золота, я сообразил, что не простое было то вино. Жрецы им пользовали жертв, чтоб, умирая, те ощущали восторг, а не страдание и славили богов, когда увидят свое трепещущее сердце, изъятое жрецом из их распоротой груди.

Светильники угасли, и свет лазоревый переливался по золоту и камню и вспыхивал на самоцветах. А под Звездой в молчании и неподвижно сидел в высоком кресле и не спал Дамиан Мартиросса. Не видел я во тьме его лица, но мерцали отчетливо его глаза.

Так, сидя среди храпа братьев, мы смотрели друг на друга и не шевелились, он — наверху, в ореоле своей Звезды, а я внизу, к жертвеннику прислонясь спиною.

Вернувшись в дом под соколиным гнездом, Торосс искусный по указанью Мартироссы изготовил в кузнице из слитка серебра большой и странный ключ, но не было к нему замка.

Прошло три дня, и вечером последнего мы снова собрались у сокровищницы. Взяли с собою Стражи каждый старшего сына своего, и не было средь них отрока взрослее шести годов. И встали кругом все семь у жертвенника, восьмым же во главе его встал Мартиросса. И каждый держал перед собою сына своего. И чаша общая с вином стояла на жертвенном столе.

— В те времена, когда великие дела вершились, правитель древний жертвовал в закладе царства старшего из сыновей своих. Но жизни ваших слишком ценны, и не богам ничтожным уделим мы от крови отроков, а клятве общей Стражей. Пусть капля крови, что уронят отроки из пальца в клятвенную чашу напомнит им потом о долге перед вами, и также кровь моя сольется в вине за будущих моих потомков.

И поднял он высоко чашу с общей кровью и каждого нарек он Стражем и место Входа называл. И пригублял из чаши тот Страж и его потомок по глотку и скреплял тем клятву за себя и свое потомство по старшинству, которое народится от сыновей и внуков.

Тороссу Синеглазому — Соколиное Гнездо.

Старлейку — самый дальний на запад выход, называемый Улиткой.

Джеронимо получил то, что хотел — у Дуба Трехголового Вход.

Башню дали Мбонге.

Харралду достался Вход, который он добыл мечом с троими братьями

своими и он назвал его в память прочих — Пятым Братом.

Ирландцу Макконнехи — Колодец шестигранный.

Шотландцу Стюарту — Вход Озерный, что он назвал Короной, и выбил

на крышке потом семь зубцов короны.

А после всех Мартиросса пригубил и сам и положил на пустую чашу ключ серебряный, и молвил так:

— Сей Ключ свидетель клятвы, данной нами, он повторяет форму подземелья и символы Входов на нем в таком порядке, как расположены они на месте. Я заберу его с собой, поскольку никто не знает путей Судьбы. И, если не вернусь я, вернется мой потомок в любом колене, как будет то судьбе угодно. И ваши потомки будут на месте Входов ваших по старшинству селиться и тайну Входа, от отцов своих унаследовав, хранить, пока Ключ не вернется. И лишь со смертью Стража Страж новый примет клятву на себя. Когда же Страж погибнет без наследника, то Вход закроют те, кто будет жив, и навеки обрушат своды. И знайте, возвращение Ключа есть приближение конца. Либо вернется Мартиросса, либо Звезда его падет. Падение Звезды освободит вас всех.

Мы завтра с Марвеллом уходим в путь, с уходом нашим вы начинайте строить себе жилища по месту Входа своего, чтобы вам и женам вашим и потомкам было вдоволь места. По вашему желанию устраивайте жизнь свою, но не касайтесь золота до времени, чтобы беды не обрушились на вас. Нарушивший же клятву погубит все свое потомство и сгинет в бесчестье.

Марвелл лишь один свободен от клятв — не смею неволить души парящей птицы и духу песни слов не смею предлагать.