Юрий Антропов - Самосожжение

Из каких атомов и молекул.

Кстати, матери и отцу он посвятил в свое время парочку опусов, которые вошли в цикл с таким названием:

В этом цикле социологических опусов Гей высказал оптимистическую мысль по поводу жизнестойкости тех людей мира сего, у которых была добрая, светлая душа.

Их жизнь гнет, а они распрямляются, жизнь ломает их, а они держатся!..

За этот цикл Гей премию получил.

И он хотел при случае подарить опус отцу, а может, еще и матери, если удастся ее встретить.

Но отец не дождался выхода опуса в свет и умер, а потом умерла и мать.

После чего стало ясно, что опус можно и не печатать.

Получалось, что время после Бээна как бы не подлежало строгой хронологии.

Вся жизнь — как один день.

Где нет начала и конца.

Да, но с чего же все началось и чем же все закончится?

1980 год

При господине Рейгане, как и ожидалось, начался новый «всплеск антикоммунизма.

Неужели американцы и в самом деле боятся нас как смертельных своих врагов? — спрашивает себя Гей.

Вся надежда на детей, думает он.

ДЕТИ СПАСУТ МИР.

Но кто спасет детей?..

Маленький Юрик стал грамотеем.

Он просто-напросто срисовывает БУКВЫ, которые видит повсюду, не то чтобы проникаясь к ним своим детским особым уважением, скорее всего пытаясь уловить, понять, уяснить для себя таинственный смысл самых разных по виду БУКВ, как их называют папа, мама и старший брат, не делая и шагу без того, чтобы не прочитать чужие БУКВЫ, а затем и свои написать.

ГОРЧИЧНИК.

Это было самое первое слово Юрика.

Вся семья частенько болела.

Все мы, думал Гей, под горчичником.

Стресс!..

Да, как считал Гей, всему виной был не грипп, а стресс.

Хотя Гей не имел отношения к медицине.

ГОРЧИЧНИК ОТ СТРЕССА

Но это уже было собрание букв, стоившее целого собрания сочинений.

Юрик, слава богу, пока не дорос до такой грамоты.

Он одолел еще три слова:

МИР

ВОЙНА

МОСКВА

Кстати, Юрика вдруг заинтриговало слово БЭЭН.

— Что это значит? — спрашивал он.

— Это слово ничего не значит, — говорил ему отец.

А иногда, сбивая Юрика с толку, отец заявлял, что это слово значит чересчур много.

— Но как его нарисовать? — вопрошал Юрик.

— А его рисовать никак не надо, — сердито бурчал отец, — он уже нарисовал себя сам.

Юрик долго молчал, пытаясь найти логику в разноречивых ответах отца, но никакой детской логики в этой странной взрослой логике он так и не находил.

И тоже сердито бурчал, подражая отцу:

— Бардак…

Значит, один сын Гея родился и вырос до Бээна, другой сын Гея родился и рос уже после Бээна.

Но это вовсе не значит, что Бээна как такового теперь не было.

Напротив, Бээн был теперь на коне.

Как и предсказал когда-то Мээн.

1980 год

— Ну, вы теперь на коне! — неожиданно для себя вдруг выдал Гей, пожимая Бээну руку, когда вышло в свет Постановление, которое поощряло всяческую инициативу в области развития сельского хозяйства, именно так это называется.

Гей думал как раз о строительстве птичника в Смородинке, зная про заботу Бээна в связи с этой стройкой: где и как достать фондовые материалы, как узаконить неплановую стройку и так далее и тому подобное.

А в тот год, кстати заметить, вышло еще одно Постановление, оно было связано уже с заботой Гея как социолога, изучавшего проблему положительного начала в любом начале.

И Бээн, словно зная про эту заботу Гея, пошелестел газетой, которая лежала перед ним на столе:

— Ты, по-моему, тоже не под конем… — И добавил как бы между прочим, цитируя по памяти строки Постановления — из того, которое касалось проблемы Гея: — «Новые поколения советских людей нуждаются в близком им по духу и времени положительном герое, который воспринимался бы как художественное открытие, влиял на поступки людей, отражал бы судьбы народные».

Бог ты мой, смятенно подумал Гей, глядя на Бээна неподвижными глазами, он же прямо связывает мою работу социолога со своей персоной, он же думает, что я пишу о нем книгу, именно такую книгу, в которой будет выведен положительный герой, списанный с него, Бээна, положительный герой, близкий новым поколениям советских людей по духу и времени, как уточнил он сейчас словами Постановления, положительный герой, «который воспринимался бы как художественное открытие, влиял на поступки людей, отражал бы судьбы народные», бог ты мой!..

Тут было о чем поразмышлять.

И при случае Гей так и сделает.

— Да, жаловаться грех, пожалуй… — сказал Гей, сказал почему-то со вздохом.

Кажется, эта небольшая пауза и этот нечаянный вздох сбили Бээна с толку. Он спросил с неожиданной для него озабоченностью:

— Ты как живешь-то?

— Просто.

— Не понял…

— Просто, говорю. Жить надо просто, — как бы даже повеселел Гей. — Надо просто жить.

— А…

Бээн решил, должно быть, что это новая шутка столичная.

Он опять пошелестел газетой.

— Да, вот и вся диалектика! — произнес он хотя и задумчиво, но победно, перефразируя свое коронное высказывание, как бы обогащая его новым содержанием.

Именно в том же году было принято едва ли не самое важное Постановление.

Был объявлен Международный год ребенка.

Появилась надежда, что хотя бы в течение Года ребенка не начнется третья мировая война.

Но как уберечь ребенка хотя бы в Международный год ребенка?

Кстати, это был високосный год.

И все наши беды, как с иронией говорил сын, от него.

От солнца.

От космоса.

От неопознанных сил природы.

Да, но с чего же все началось?

Уж конечно не с детей.

Они устроили последний привал.

И опять на краю пропасти.

Вершина Рысы была уже совсем розовая.

— Интересно, — сказал Гей, — а эти двое, которые маячили в тумане, позади, куда же они девались?

— Наверное, тоже воссоздают свое будущее из прошлого…

Как хорошо, подумал Гей, что ни Георгия вездесущего, ни Мээна тут, на Рысы, не было и в помине.

Процесс воссоздания шел без помех.

Правда, в спешке.

Гею хотелось уложиться до момента встречи с Лениным.

Как бы для того, чтобы доложить вождю народов о своих социологических исследованиях.

Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Ю. В. Андропов пригласил американскую школьницу Саманту Смит посетить Советский Союз.