Майкл Маршалл - Запретный район

Я услышал, как Шелби судорожно сглотнула, и повернулся к ней.

– Сильно, – сказала она.

Кот, который привел нас сюда, переступил через порог и исчез, растворился в массе меха и усов. Я сделал маленький шажок вперед и оказался в дверном проеме. Кошки не пошевелились. Я продвинулся еще на шесть дюймов вперед. Они по-прежнему не шевелились.

– И что это должно означать? – спросила Шелби.

– Не знаю, – пробурчал я, не вполне в себе. Вообще-то я отлично лажу с кошками. Это одно из моих главных достижений в жизни. Но сегодня – сперва у входных ворот, а теперь здесь – я пребывал в полном недоумении.

Потом, совершенно внезапно, все кошки, сидевшие в вестибюле, разом подались в стороны, и перед нами открылся узкий проход. Я шагнул туда, снова забросив Элкленда себе на плечо, но теперь на другое, чтобы уже другая часть моей спины испытывала эту нагрузку и боль. Шелби последовала за мной. Мы прошли половину вестибюля, и тут кошки перестали раздвигаться в стороны.

– И что теперь?

– Дверь, наверное, – предположил я. Она закрыла входную дверь, и точно, кошки, сидевшие на нижних ступеньках лестницы, тоже раздались в стороны. А потом, неизвестно по какой причине, они все вдруг поднялись на лапы и начали вертеться и толочься вокруг. Их тут было не меньше двух сотен, даже больше, они поднимались и спускались по лестнице, бродили по вестибюлю, перемещаясь подобно медленно текущей реке.

Когда мы поднялись на самый верх лестницы, из толкучки вылез наш кот-проводник и повел нас в огромное фойе. Оно было порядка тридцати квадратных ярдов площадью. С одной стороны виднелась ниша в стене, отгороженная от остального помещения несколькими старыми деревянными письменными столами – это явно был холл того, что когда-то было отелем. А вся остальная зона являла собой массу из сотен, может, даже тысяч быстро перемещающихся кругами кошек. Они, как мне показалось, не обращали на нас особого внимания, пока мы пробирались сквозь их ряды, а просто продолжали мягко ходить вокруг, потираясь о наши ноги.

Шелби взяла меня за руку, и мы продолжали медленно продвигаться посреди перемещающихся кошачьих тел. Я был почти рад, что Элкленд без сознания и не видит это. Он бы, несомненно, потребовал объяснений. А у меня их не было, никаких.

Мы прошли через холл, направляясь к еще одной лестнице в его дальней стороне. Лестница была широкая и точно так же вся заполнена толпящимися кошками. Когда мы миновали половину лестницы, я обернулся и поглядел вниз, в холл, пытаясь определить, есть ли какой-нибудь заметный рисунок или манера в их движении.

А они теперь больше не двигались. Они все снова сидели и все смотрели туда, откуда мы пришли, на входную дверь. И все, что я видел, – это спинки тысяч кошек. То же самое произошло и с другими кошками, как только мы двинулись дальше вверх по лестнице. Лишь только мы поднимались на две-три ступеньки выше их, они переставали толпиться и толочься, снова садились ровными рядами, глядя прямо перед собой. Я должен был бы быть готов к тому, что увидел на втором этаже отеля, но нет. Наверху лестница самым элегантным образом делилась на два пролета, и каждый из них вел на свою половину этажа. Как только наши головы поднялись над полом второго этажа, я заметил, что он простирается довольно далеко вбок, прямо как оставшаяся позади улица. Проход сбоку от лестницы был футов десяти шириной – свободный широкий коридор между лестничным пролетом и утыканной дверями стеной, за которой, судя по всему, располагались роскошные номера-люкс.

Этот коридор, или лестничная площадка, или антресоль, не знаю уж, как точно именуется этот вид архитектурного изыска, тоже был весь заполнен кошками. Сотни и сотни кошек заполняли каждый его квадратный фут. Они не толклись, а просто молча сидели и наблюдали за нами, а мы продвигались к двери номера-люкс 102. Перед дверью я на секунду остановился и оглядел кошек, гадая, что это с ними происходит. Меня смущал и беспокоил не столько сам факт, что они все тут собрались, а скорее то, что они выглядели такими серьезными. Кошки в Районе Кот обычно дружелюбны: это их место, и им тут нечего опасаться ни от кого, кто сюда заходит. Сейчас на меня взирали тысячи безмятежных и безразличных кошачьих глаз.

Я постучался в дверь.

С того самого момента, когда я вернулся из Джимленда, весь полет из Цветного и после нашего странного приземления и прохода в Кот меня преследовало одно и то же чувство. Его трудно описать, разве что оно подсказывало мне, что я оказался в некоем структурном затруднении. То есть у меня было ощущение, что события развиваются и наваливаются на меня в соответствии с неким готовым сценарием, словно что-то на некоторое время зависло над горизонтом, а теперь, наконец, придвинулось ближе. Мне это чувство очень не нравилось. Совершенно не нравилось. Я давно уже научился не любить все эти структурные затруднения, поскольку обычно они означают, что где-то рядом что-то происходит, а ты об этом ничего не знаешь. И особенно мне не нравилось вот это, потому что казалось, что оно на меня надвигается изнутри.

Когда дверь открылась и передо мною возникла массивная фигура Джи, я невыразимо обрадовался, увидев его. Мы оба обрадовались и несколько секунд просто стояли, уставившись друг на друга. Потом он быстро шагнул вперед и стянул Элкленда с моего плеча, странно нежным движением поднял его на руки, заставив меня невольно подумать, что и ребенку было бы вполне удобно и безопасно в его объятиях.

Он повернулся и направился по короткому коридору люкса к комнате в самом его конце. Я последовал за ним, расслабившись и сгорбившись, поскольку теперь мне приходилось тащить только собственный вес, а шедшая позади Шелби принялась массировать и растирать мне плечи.

Когда мы ввалились в эту комнату, навстречу нам поднялись Зенда и Снедд. Подобно Джи, Снедд, как всегда, ухитрился выглядеть решительно примитивным и опасным, даже укрываясь в номере-люксе бывшего пятизвездочного отеля. Он кивнул мне.

– Стало быть, Джи, ты правильно выбрал место, где укрыться, – заметил он.

Джи крякнул и мягко опустил Элкленда на диван. Потом оторвал нижнюю часть его штанины и наклонился над ногой, изучая рану.

А я смотрел на Зенду, а она смотрела на меня. Вместо роскошных пышных юбок, что она носила в последнее время, вместо деловых костюмов на ней были потрепанные черные брюки и длинное пальто темно-зеленого цвета. Волосы были убраны назад и свободно стянуты резинкой, и она выглядела юной и свежей, как и всегда.

Она улыбнулась и подошла ко мне, и я подумал, что, кажется, тоже выгляжу как обычно, потому что я всегда ношу одно и то же. Когда она протянула руки и обняла меня, у меня с плеч свалилось лет десять, но я снова ощутил это структурное затруднение и понял, что так и должно быть. Ощущение длилось всего секунду, но этого было вполне достаточно, чтобы понять, что все должно вот-вот измениться. Что так оно и должно в конечном итоге произойти.