Владимир Алько - Второе пришествие инженера Гарина

После того разговора на открытой веранде ресторана в Мюнхене прошло четыре месяца.

Радлов действительно окреп, хотя и осунулся, и чуть даже пожелтел, переболев за три недели до своего появления на борту «Саале» малярией, в легкой форме. О, совсем теперь уже не хляби Выборгской стороны и бледная немочь были в лице этого человека. Но уверенность, но твердость. Его пай в деле господина Гирша (то, что ему позволено было знать) возрос неимоверно. Организация похищения элемента М., партнерская их встреча в Мюнхене, командировка в Южную Родезию, с целью не только научного характера, составления карт сейсмической активности этого региона, но и выуживание сведений почти провокационной направленности, давали Радлову повод думать о компаньонских отношениях с этим загадочным и, по всей видимости, могущественным человеком.

Они уединились в каюте господина «Гирша».

– …Афро-Аравийская платформа, – продолжал Радлов, – представляет собой типичную древнюю тектоническую единицу, заложенную еще в протерозойе…

Разговор проходил в доверительном тоне, – уровня пикника корифеев науки, понимающих друг друга с полуслова и не обуславливающих свои выводы практикой (правда, последнее, только в отношении Радлова).

Он же говорил, не забывая блаженно потягивать через соломинку второй бокал с ледяным джин-тоником. Глаза его блестели и туманились. Он был доволен своей миссией. Да, это был деловой разговор: отчет о проделанной им работе. Он и работа, – так его надо принимать… сослуживца, коллегу. Человек напротив, в кресле-качалке, заложил ногу на ногу, чуть вскинув намечающуюся бородку, слушал.

– …Крайне малая сейсмическая активность этого района почти обусловлена вышеуказанными факторами. Очаги если и есть, то на глубине порядка 700 километров. Не совсем уверен, что это то, что нам надо… (Гарин мигнул, перехватил рукой руку). Район, нас особенно интересующий, подпадает под зону Капского складчатого пояса и образован отложениями верхнепалеозойских и триасовых времен… в южных границах доходящих до 600 метров толщины. И здесь, с позволения сказать, следы моих ног обрываются, – Радлов снисходительно, неизвестно чему усмехнулся, допил свой напиток. – Я понял, что упорствовать в проведение изысканий на суше, значит не выполнить задачу на меня возложенную…

– И вы, мой ученый друг?… – понимающе высказал господин «Гирш».

– Я отправился в море, прежде всего, памятуя, что земная кора дна океанов, примерно в семь раз тоньше материковой. Но не только это… Платформа платформою, – и все же надлежит идти глубже, в прямом и переносном смысле… Старая модель геофизиков, рассматривающая внутреннее строение Земли в виде систем оболочек (литосфера, астеносфера), совершенно недостаточна… Концентрические оболочки характеризуют только один аспект реальности. Не менее важным является разделение сфер коры и мантии системами крутозалегающих и наклонных разломных зон, рассекающих оболочки Земли на отдельные блоки. Типичные подвижные разломы легко образуются на границе материковой и океанической зон коры. Для обнаружения таковых, имея ввиду задачи, поставленные передо мною, я выходил в море на шхуне с оборудованием, использующим аргонно-радиоактивный метод. Результаты оказались блестящими: в границах узкого участка от 7 до 20 километров шириной и длиною… я углублялся на северо-запад от побережья на 250 километров – концентрация аргона в придонном слое оказалась исключительно высокой. Речь может идти о разломе, пролегающем в непосредственной близости от поверхности Земли, – порядка 50-60 километров, что также в пределах теории явления. Право, вот только не знаю, насколько это нам подойдет, – смутился вдруг (можно было подумать) Радлов. Стакан с ледяным опьяняющим напитком чуть дрожал в его руке.

– Этот геологический разлом… насколько расположен в судоходной части фарватера? Так же: глубина вод, подходы, отмели? – живо заинтересовался Гарин.

Радлов потянул к себе карту, кстати, подсунутую господином «Гиршем».

– Это вот здесь, приблизительно в 180 километрах от побережья. Глубины в этих местах достигают 1500–2000 метров. Рассчитывая по длине, можно допустить, что разлом имеет своим происхождением рифтовый подвижный пояс Срединного Атлантического хребта. Эти образования отличаются повышенной сейсмической опасностью, что также дает нам шанс. Глубины залегания очагов, правда, тоже приличны… склонны к консервации… Так что, если не активизация процесса, – сейсмического выпада должно ждать еще целую геологическую эпоху.

Гарин прищелкнул пальцами, быстро поднялся из кресла-качалки, и, теперь уже покачиваясь с носков на каблуки (выдавая свою заинтересованность, даже некоторую остроту момента), спросил:

– Иными словами, найти спусковой механизм? Скажите, Леонид Андреевич, вопрос принципиальный. (Радлов поджал губы, глянул как бы внутрь себя). Сильное гравитационное возмущение способно стать таким механизмом – быть причиною землетрясения?..

Гарин ждал, чуть с усмешкой: ответ мог только варьироваться в тех или иных известных ему пределах. Это могли стать уже чисто практические расчеты.

Радлов же склонил голову низко-низко, кивнул. Выпрямился.

– Что же. Это хорошо известный науке фактор… Мне тут нечего добавить. Гравитационные силы Луны вызывают заметные приливные явления в толще магмы и даже служат причиной растяжения коры у полюсов Земли до 40 сантиметров.

(У Гарина взлетели брови: это ли не чудо измерительной техники! Факт ему неизвестный).

– …Природа землетрясений и вообще не совсем верно понимается. Это не разовое проявление сил, подобно взрыву. Скорее, как раз наоборот, возвращение пластов к норме, после того, как они на протяжении долгого геологического времени были в состоянии деформации… Что-то похожее на возвращение древка лука в изначальное положение. Кстати, немаловажно: такая аккумулированная энергия не может не присутствовать везде, ввиду крайней неоднородности пород и давления вышележащих пластов. Наличие же разлома как раз предопределяет выход вдоль линии наименьшего сопротивления…

– Сказать иначе, снятия напряжения, – резко вставил Гарин. Прошелся в нетерпении по каюте, стиснул в кулак маленькую, крепкую руку, остановился перед Радловым, долго и пристально всматриваясь в него, так, что тот даже как-то поник, чувствуя себя не более уверенно, чем тогда, в день их первой встречи, в пивной «У Фликов». Господин «Гирш» продолжил: – Я должен сделать вам одно признание. Это диктуется необходимостью. (Гарин говорил тихо и вместе с тем властно). Я вам многим обязан, Леонид Андреевич, и не собираюсь использовать вас в темную… Весьма скоро, в ближайшие три-четыре дня, я стану достаточно платежеспособен, и у меня хватит средств, чтобы отправить вас… куда вы сочтете нужным, даже на золотом самолете, – в вашей же, конечно, собственности, и по полному весу. Или же – это станет одна альтернатива, столь необычная, как и пугающая, в полном соответствии с тем, что вы сейчас услышите. Я не тот, за кого выдавал себя с вами. (Радлов опустил голову, скулы его побелели и выделились). Я не геофизик Гирш, хотя и не совсем профан в этой области… Кое-какая история, хм, мировая, надеюсь, доказывает это… Я – Гарин, изобретатель смертоносного оружия, гиперболоида; преступник и беглец, приговоренный всеми судами мира к смертной казни… заочно, констатирую сию остроумную выдумку юриспруденции, – желчно усмехнулся Гарин. – История – без преувеличения, вам, должно быть, известная, потому-то я и не стану вдаваться здесь в частности. Теперь, когда я вам так открылся, вам решать, Леонид Андреевич. Я вас ни к чему не принуждаю. У меня-то, во всяком случае, выбора нет. Если у вас какие собственные планы, рад буду содействовать их осуществлению. Итак?..