Владимир Алько - Второе пришествие инженера Гарина
Вот то-то была для них жизнь; вот то-то были деяния!
Одновременно у обоих у них вырвалось:
Зоя: «Гарин! Ведь у нас все уже было, было… Лучшего… нельзя и желать. Что же мы медлим? Давай войдем!»
Гарин: «Черт дери! Теперь-то я знаю, как вести дела. Теперь они у меня не соскочат… Зоя, идем же!»
Вдвоем они встали со своих постелей. (Механические зацепы привязных ремней оказались бесполезны). Вдвоем сделали один шаг – в однажды бывшее, что всесильнее самого времени, которому еще надлежит обрести и потерять себя.
Ловушка захлопнулась.
Вновь Зоя бежала неровной, каменистой тропой.
«Ветер валил с ног. Высоко взлетал прибой. Грохотали камни. Сквозь шум океана слышны были выстрелы. Мадам Ламоль и Янсен бежали, прячась за кустами и скалами, к северной бухте, где всегда стоял моторный катерок. Направо черной стеной поднимался дворец, налево – волны, светящиеся гривы пены и – далеко – огоньки танцующей «Аризоны». Позади решетчатым силуэтом, уходящим в небо, рисовалась башня большого гиперболоида. На самом верху ее был свет.
– «Смотрите, – откинувшись на бегу и махнув рукой в сторону башни, крикнула мадам Ламоль, – там свет! Это смерть!».
«Секретарь – самый элегантный человек в Соединенных Штатах – лежал ничком, вцепившись застывшими пальцами в ковер: он умер мгновенно, без крика. Гарин, покусывая дрожащие губы, медленно засовывал в карман пиджака лучевой револьвер. Затем подошел к низенькой стальной двери. Набрал на медном диске одному ему известную комбинацию букв – дверь раскрылась. Он вошел в железобетонную комнату без окон».
«…Едва только Гарин – один в закрытой машине – помчался через центральные улицы города, исчезло всякое сомнение: он вовремя унес ноги. Рабочие районы и предместья гудели стотысячными толпами…».
«…Мадам Ламоль решила драться, все равно никаким ходом не уйти от луча, хватающего с башни на много миль. Луч сначала метался по звездам, по горизонту, описывая в несколько секунд круг в четыреста километров. Но теперь он упорно нащупывал западный сектор океана, бежал по гребням волн, и след его обозначался густыми клубами пара».
«…Зое казалось, что ослепительная звезда колет ей прямо в глаза, и она сама старалась уткнуть стволом аппарата в эту звезду на далекой башне… Должно быть, у всех, кто на борту был свидетелем этой дуэли, остановилось сердце».
«…Гарин выжимал из машины всю скорость ее шестнадцати цилиндров… В пять часов следующего дня его машину обстреляли…».
«…Когда Зоя открыла глаза, перед ней была стена воды, пропасть, куда соскользнула «Аризона». «Это еще не смерть», – подумала Зоя. Сняла руку с аппарата, и руки ее без сил повисли».
«…На четвертый день Гарин добрался до уединенной приморской мызы близ Лос-Анджелеса, где в ангаре висел, всегда наготове, его дирижабль».
Взойдет утро следующего дня. Дирижабль начнет спускаться. С яхты подадут шлюпку. На руле будет сидеть Зоя. Гарин с трудом узнает ее – так осунется ее лицо. Он, как ни в чем не бывало, подсядет к ней и произнесет, с улыбочкой, потрепав по руке: «Рад тебя видеть. Не грусти, крошка. Сорвалось – наплевать. Заварим новую кашу… Ну, чего ты повесила нос?..»
И «Аризона» ляжет на новый курс… навстречу буре, навстречу гибели… с героями этой повести, – разделившими судьбу Сизифа, приговоренного вечно стремить свой камень к вершине, чтобы по достижении – иметь его сброшенным.
Май 1997 г. – апрель 1998 г., 2000 г.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
