Клиффорд Саймак - Игрушка судьбы

«Мистер Хортон, — ответил Корабль, — их нет».

— Что ты такое говоришь — их нет? На Земле нас была целая команда.

«Вы единственный», — сообщил Корабль.

— Что произошло с остальными?

«Они умерли», — сообщил Корабль.

— Умерли? Как это «умерли»? Они были со мной только вчера!

«Они были с вами, — сообщил Корабль, — тысячу лет назад».

— Ты сошел с ума! Как это «тысячу лет назад»?

«Именно такова, — ответил Корабль, его слова по-прежнему звучали прямо в мозгу, — протяженность времени с тех пор, как мы покинули Землю».

Позади себя Хортон услышал какое-то бряканье и стремительно оглянулся. Через внешний люк ввалился робот.

— Я Никодимус, — заявил он.

Робот был обыкновенным домашним роботом того типа, что на Земле мог бы встретиться в качестве дворецкого или камердинера, повара или посыльного. В нем не было никакого конструкторского изыска — замызганный плоскостопый кусок старого железа, и все.

«Не стоит, — сообщил Корабль, — относиться к нему с пренебрежением. Мы уверены, что вы найдете его вполне эффективным».

— Но на Земле перед отлетом…

«На Земле перед отлетом, — сообщил Корабль, — вы проходили тренировки с механическим чудом, в котором были тысячи деталей, легко выходящих из строя. Послать столь мудреную машину в длительную экспедицию не представлялось возможным. Слишком велики были шансы, что она сломается. А у Никодимуса просто нет частей, способных выйти из строя. Благодаря простоте конструкции он отличается очень высокой выживаемостью».

— Приношу извинения, — обратился Никодимус к Хортону, — что не присутствовал при вашем пробуждении. Я выходил на небольшую разведку. Полагал, что у меня вполне достанет времени, чтобы вернуться к вам. Очевидно, укрепляющие и адаптационные препараты подействовали быстрее расчетного. Обычно на выход из холодного сна требуется довольно продолжительное время. Тем более из холодного сна столь значительной длительности. Как вы себя чувствуете?

— Обескураженным, — признался Хортон, — Совершенно обескураженным. Корабль сообщил мне, что я единственный оставшийся в живых, и дал мне понять, что все остальные умерли. И еще он упомянул про тысячу лет…

«Если точно, — сообщил Корабль, — полет длился девятьсот пятьдесят четыре года, восемь месяцев и девятнадцать дней».

— Данная планета, — заявил Никодимус, — очень приятна. Во многих отношениях напоминает Землю. Кислорода немного больше, гравитация немного ниже…

— Прекрасно, — резко сказал Хортон, — после стольких лет полета мы наконец-то сели на очень приятной планете. А куда делись все другие приятные планеты? Почти за тысячу лет, двигаясь почти со скоростью света, мы должны были найти…

— Очень много планет, — заявил Никодимус, — но ни одной приятной. Ни одной, где мог бы жить человек. Молодые планеты с незастывшей корой, с огромными вулканами, с полями бурлящей магмы и озерами расплавленной лавы, с бешеными облаками пыли и ядовитых паров — воды там еще нет, а кислорода совсем мало. Старые, одряхлевшие планеты на краю гибели — океаны высохли, атмосфера истончилась, а жизнь, если и была когда-то, исчезла без следа. Массивные газовые планеты, плывущие по своим орбитам, как исполинские полосатые мраморные шары. Планеты, слишком близкие к своим солнцам, выжженные радиацией. Планеты, слишком далекие от своих солнц, с ледниками застывшего кислорода и морями водорода, густого, как мокрый снег. А еще планеты, сбившиеся с верной дороги и окутавшие себя атмосферой, смертельной для всего живого. И другие планеты, хотя таких совсем немного, где жизнь чересчур обильна, — покрытые джунглями, населенные такими прожорливыми и свирепыми тварями, что высадиться там равносильно самоубийству. Множество пустынных планет, где жизнь никогда не зарождалась и даже почва не сформировалась, — голые скалы, воды почти нет, а кислород связан в горных породах. Некоторые из обнаруженных планет мы облетали по орбите, на другие достаточно было бегло взглянуть. Несколько раз мы совершали посадку. Корабль располагает полной информацией и, если желаете, предоставит вам распечатку.

— Но вот мы нашли подходящую планету. Что теперь — осмотрим ее и вернемся назад?

«Нет, — вмешался Корабль, — мы не можем вернуться».

— Для чего же нас тогда посылали? Нас и все другие корабли. Все мы вылетели на поиски планет, пригодных для колонизации их человеком…

«Мы отсутствовали слишком долго, — сообщил Корабль, — Мы просто уже не можем вернуться. Нас не было почти тысячу лет. Если бы мы стартовали немедленно, то обратный полет занял бы еще тысячу лет. Вероятно, он был бы немного короче, поскольку мы не снижали бы скорости для осмотра планет, и все же полетное время туда и обратно составило бы без малого две тысячи лет. А на Земле, возможно, прошло еще больше, намного больше, поскольку надо учитывать фактор растяжения времени, а достоверных данных на этот счет у нас нет. Уже сейчас о нас, по всей вероятности, забыли. Конечно, должны были остаться записи, но их легко могли утратить, стереть или потерять. К моменту возвращения мы оказались бы безнадежно устаревшими, и люди не нашли бы нам применения. Ни нам, ни вам, ни Никодимусу. Мы только раздражали бы их, напоминая о неуклюжих потугах давних столетий. Никодимус и мы выглядели бы жуткими техническими уродами. Да и вы выглядели бы не лучше, хоть и на свой манер, — варваром, явившимся из прошлого, чтоб надоедать потомкам. Вы устарели бы социально, нравственно, политически. По их меркам вы, возможно, показались бы злобным, а то и опасным идиотом».

— Послушай, — запротестовал Хортон, — ты несешь бессмыслицу. Были же и другие корабли…

«Возможно, — согласился Корабль, — что некоторым из них удалось обнаружить подходящие планеты вскоре после старта. В таком случае они могли благополучно вернуться на Землю».

— А ты продолжал лететь и лететь…

Корабль ответил:

«Мы исполняли возложенную на нас миссию».

— Ну да, конечно, ты был занят поисками планет.

«Не планет, а одной планеты. Такой планеты, где мог бы жить человек».

— И чтобы найти ее, тебе понадобилась почти тысяча лет.

«На поиски не было установлено определенного срока».

— Наверное, так, — сказал Хортон, — Об этом мы как-то просто не подумали. Мы тогда не задумывались о многом. А о многом нам предпочитали не говорить. Скажи мне хотя бы теперь: если б ты не обнаружил эту планету, что бы ты делал?

«Мы продолжали бы поиски».

— Даже миллион лет?

«Если понадобилось бы, даже миллион лет».

— А теперь, хоть мы и нашли планету, мы не можем вернуться?