Г. Гаррисон - Клуб любителей фантастики 21

По залу разнесся удивленный свист. Столбик будущих инженеров занимал больше девяноста сантиметров.

— Соседний столбик, который короче всего на пять сантиметров, представляет студентов-математиков.

Халдан испытал гордость за свой факультет. Математики были далеко впереди остальных, хотя и на втором месте. Знай они об этом, могли бы и поднажать в сексе.

— Исходя из этих двух крайних примеров, студентов-машиностроителей и студентов теологии, мы установили средний уровень всех студентов, исключая летние каникулы и не принимая в статистический расчет таких второстепенных отклонений, как мастурбация или групповой секс, равно как и одиночные случаи добровольного воздержания, возрастающие от будущих инженеров и математиков в сторону теологов, желающих выделиться из общей массы сверстников посредством отрицания секса. Однако представляемые мною данные сами по себе мало существенны и служат лишь вступлением к поразительным наблюдениям общественно-экономической группы сверстников обвиняемого, а также самого обвиняемого. Ваша честь, Высокий Суд, я вынужден признать, что сексуально-общественные показатели обвиняемого на тысяча девятьсот шестьдесят седьмой — шестьдесят восьмой годы, проанализированные на фоне группы сверстников, возбудили мое удивление. А сейчас я хотел бы продемонстрировать сексуально-общественные характеристики Халдана-IV!

Он театральным жестом протянул руку и сорвал верхний лист, открывая следующий график, где красная кривая Халдана-IV выглядела весьма внушительно по сравнению с голубой кривой его сокурсников математиков и бледно-фиолетовой кривой студентов-машиностроителей.

— Ваша честь, я хотел бы добавить, что, поскольку этот график основан преимущественно на статистических данных дома терпимости в Беркли, наше Министерство учло возможность общественной мобильности обвиняемого и приготовило кинофотодокументальное досье, содержащее отдельные описания его приемов и среди них особого «модус операнди», основанного на хронометрии с помощью секундомера отрезка времени между возбуждением партнерши и ее эрекцией, а также применение характерного вращательного движения, на студенческом жаргоне известного под названием «мешалки Халдана», благодаря которому обвиняемый известен на обширной территории от Побережья Орегона — на севере, до Писмо Бич — на юге.

Указав на график, Брандт продолжал:

— Ваша честь, прошу обратить внимание, что график поделен на три периода: тысяча девятьсот шестьдесят седьмой, шестьдесят восьмой и шестьдесят девятый годы. В тысяча девятьсот шестьдесят седьмом — шестьдесят восьмом годах, находясь на первом и втором курсе, обвиняемому удалось одному поднять средний уровень всего факультета математики на восемь десятых процента. Прошу также обратить внимание, что если фиолетовая кривая студентов-машиностроителей и голубая кривая студентов-математиков тянутся на всю длину графика, то кривая Халдана-IV обрывается пятого сентября тысяча девятьсот шестьдесят девятого года, то есть именно в день случайной встречи обвиняемого с Хиликс, на тот момент являющейся представительницей другой категории, а ныне также пребывающей под стражей, беременность которой составляет вещественное доказательство номер два настоящего обвинительного материала…

— Он вас доконает… — простонал Флексон.

Халдан и сам знал, что социолог его доконает. Брандт говорил еще добрых полчаса, не щадя придаточных предложений и доказывая, что такое сильное половое влечение не могло быть поглощено работой над самым совершенным компьютером, а было удовлетворено в свиданиях с Хиликс.

Затем Франц вызвал для дачи показаний Гурлика.

Старик не нес с собой никакого реквизита, однако прошло немало времени, прежде чем он добрался до возвышения для свидетелей. Тем не менее он сделал это без посторонней помощи. Произнося речь, старик шипел и плевался в микрофон, но его детский дискант был отчетливо слышен в зале.

— Установив с юношей доверительные отношения, я спросил его об отце, с которым был немного знаком по Министерству, и прозондировал его убеждения.

Ваша честь, на странице седьмой моего доклада, строка восемьдесят третья, вы найдете следующее заявление юноши: «Никудышный из меня предсказатель, но, может быть, удастся преодолеть скорость света».

Человек, имеющий такую слабую память, что просил передать привет умершему, теперь наизусть называл номер страницы и строчки своего доклада.

— Сомневаюсь, чтобы на сто тысяч допрошенных нашелся хота бы один, пользующийся определением «скорость света». Понимание теории Файрватера встречается не часто, однако этот щенок знает, о чем в ней говорится. Обычно, когда говорят о теории одновременности, пользуются термином «временной барьер», однако, согласно механике Файрватера, теоретически следует признать, что свет и время это разные проявления одного и того же явления.

Господин судья, я могу говорить без опасения, что кто-нибудь неправильно поймет мои слова, поскольку мой язык неизвестен в ваших кругах и никто не сможет со мной спорить, но прошу мне поверить — этот юноша подразумевал отрицательный свет, а мышление на таком высоком абстрактном уровне свидетельствует о сверхчеловеческих возможностях его интеллекта Другими словами, он так же умен, как и я, а это мне совсем не нравится!

Я обращаюсь сейчас к нему, и он прекрасно понимает, о чем я говорю, так как знает, что если Файрватер не ошибался, а он не мог ошибиться, то отрицательный свет и отрицательное время — суть одно явление.

Этот юноша — грешник. Даже хуже, он — прагматический теоретик! Он высказал желание работать, в лазерном отсеке «корабля скорби». Этому молодому человеку нужна не работа, а лаборатория.

Да простит мне отец Келли то, что я скажу, но я не верю в раскаяние грешника Он жалеет лишь о том, что его поймали. Фальшивое раскаяние!

Раскаяние ему неведомо! Он намеревался исправить ошибку. Хотел попробовать еще раз. И он прекрасно понимает, о чем я говорю!

Халдан действительно понимал. Старый математик вскрыл и обнажил его самые сокровенные планы, рожденные в скованном льдом разуме, которые были его последним шансом на спасение.

— В беседе с Брандтом, страница семьдесят шесть, строка двадцать вторая, он говорит: «Я не Файрватер и не буду создавать еще одного Папу».

— Я не думал, что наши разговоры записываются, — шепнул Халдан.

— И были правы. В камере не было магнитофона. Даже сейчас математик не может заглянуть в материалы присяжных. Он цитирует по памяти.

Тем временем старик развивал свои выводы: