Гарри Гаррисон - Крыса из нержавеющей стали. Кн.2

3

На ощупь путеводитель был мягким и тяжелым. Обложка сверкала ярко и самодовольно. — Добро пожаловать в солнечное великолепие Параизо-Акви, — громко прочитал я.

Ангелина сидела рядом и читала более тонкий том, с черным переплетом.

— Параизо-Акви — планета, заселенная во время первой галактической экспансии и повторно открытая совсем недавно. Следует отметить самую коррумпированную в галактике систему правления.

— Ну что ж, совсем незначительные расхождения в этих книгах, — сказал я, потирая от нетерпения ладони.

— Вам бульон, сэр? — спросил робот-стюард, ежесекундно кланяясь.

— Он не годится даже для ванны, ты, механический подлиза, — ответил я. — Мне бы больше подошел алтарианский пантеровый напиток. А еще лучше два…

— Один, — твердым голосом прервала меня Ангелина. — Для меня — бульон.

— Да, мадам, это отличный, прекрасный, замечательный выбор, — начал пускать слюни механический стюард, сложив ладошки у груди, пока откатывал прочь. Я ненавидел его. Так же, как и весь этот корабль Люкс-Параиз, включая и дурацкого вида туристов, разгуливающих по палубе и разлегшихся в шезлонгах.

— Но ведь мы выглядим точно так же, как они, мой дорогой, — сказала Ангелина. Должно быть, я в запале высказался вслух. Мы и на самом деле были одеты так же. В полном смысле этого слова. На мне была рубашка с короткими рукавами, украшенная пурпурными и желтыми лентами. В тон ей были и шорты. Ангелина была экипирована точно таким образом, но она выглядела чертовски привлекательно. Нам пришлось выкрасить волосы в белый цвет, следуя моде, завить их в колечки с зелеными кончиками. Конечно, это была отличная маскировка. Но я чувствовал себя полным идиотом и не только из-за одежды: моя свободолюбивая душа заплатила за это слишком высокую цену. Я открыл свой путеводитель и уставился на картинку с изображением темно-синего моря на фоне светло-голубого неба. На берег накатывали с легким шумом волны, от страниц пахло морским воздухом и водорослями.

— Счастливые люди проводят здесь солнечный отпуск, всюду сады, ветви ломятся под тяжестью румяных от солнца фруктов, на завтрак туристам подают исключительно свежую рыбу, только что выловленную.

Ангелина спокойно читала свою книгу, являющую полную и мрачную противоположность моей.

— Местное население живет в тяжелейших условиях: бедность, нищета и болезни стали нормой. Правление диктатора абсолютно.

— Тридцать минут до посадки… посадка через 30 минут, — прошипел громкоговоритель. Туристы повскакивали с мест в возбуждении. Я бросил свой путеводитель в атомный распылитель, где он взорвался с дымным хлопком, со звуковых страниц понеслись тонкие вскрики.

— Сейчас нам нужно позаботиться о себе, — сказал я. Ангелина протянула мой отчет Специальному Корпусу, я кивнул и послал вслед за путеводителем. — Если это найдут в нашем багаже, то считай, что мы закончили все, не успев начать.

Появился стюард, и мы взяли предложенные напитки. Ангелина улыбалась мне сквозь пар, подымающийся от ее чашки.

— А теперь, не будь букой, Джим ди Гриз, и не порть удовольствия. Давай договоримся: поездка на эту планету — не только задание. Это и наш отпуск. Или ты будешь радоваться, или мне придется тебя придушить. Представь себе, что это наш медовый месяц, второй, нет, по сути, первый! У нас ведь так и не было по-настоящему медового месяца.

— Тебе не кажется, что мы несколько запоздали? После того, как нашим близнецам исполнилось 22 года…

— Что сделало меня отвратительной, непривлекательной женщиной среднего возраста, я так тебя поняла? — в ее Голосе звучали металлические нотки, смешанные со льдом. Я бросил свой стакан в сторону, и там, где он упал, на ковре образовалась дыра, — и плюхнулся перед ней на колени.

— Ангелина моя! Свет моей жизни! Хорошеющая с каждым днем! — и это было чистой правдой, она была по-прежнему молода, теплая и желанная, с нежной розовеющей кожей. Я взял ее руку и страстно перецеловал все пальчики. Туристы обалдели, а она как ни в чем не бывало, улыбалась и кивала.

— Вот так-то лучше, — сказала она. — Небольшой отдых от преступлений сделает нас намного лучше.

Потом была посадка, люки открылись, ворвался теплый воздух и легкая музыка. Я повесил себе на шею камеру, нацепил солнечные очки, взял Ангелину под руку и приготовился радоваться предстоящему. Толпящийся вокруг народ тоже пребывал в состоянии экстаза, радостью был пронизан воздух планеты. Ангелина уловила ее и улыбнулась, потом засмеялась вместе с окружающими, подпевая мелодии. Я корчил рожи и скалил зубы вместе с остальными, но внутри оставался таким же старым, закаленным и хладнокровным ди Гризом, который чихать хотел на весь мир. Правда, в таком солнечном мире трудно было оставаться хладнокровным. Космопорт лежал у океана, солоноватый запах водорослей щекотал ноздри. Солнце было теплым, как и обещала реклама. Улыбающиеся местные девушки приветствовали нас букетами цветов, размахивали бутылками с золотистым напитком. Я поймал одну бутылку, понюхал цветы, демонстрируя полное безразличие к молочным железам аборигенок, чувствуя, как стальные глаза Ангелины неотступно сверлят меня. Толпа прибывших как-то незаметно подалась вперед, и через несколько мгновений мы оказались перед чиновником из паспортного контроля. Это был загорелый, как и девушки, улыбающийся человек, но в наглухо застегнутой рубашке, что, вероятно, должно было подчеркнуть его исключительное положение.

— Добро пожаловать в Параизо-Акви, — сказал он. — Прошу предъявить ваши паспорта.

— Значит, вы говорите на эсперанто, — отметил я, протягивая свою межзвездную карточку. Разумеется, фальшивую.

— Не все говорят, — ответил он, продолжая улыбаться и засовывая карточку в машину. — Наш язык — это бесподобный испанский. Но все, кого вы встретите, владеют эсперанто, так что не беспокойтесь, — он глядел на экран машины, там высветилась, разумеется, всякая чепуха обо мне. Возвращая мне карточку, он указал на камеру, висящую на моей шее.

— Это очень хороший фотоаппарат.

— Должно быть, потому что он стоил мне больше кредиток, чем вы можете увидеть за целый год, хо-хо.

— Хо-хо, — повторил он, но улыбка его стала менее широкой. — Можно, я взгляну на аппарат?

— Зачем? Это просто камера.

— Есть особые правила для камер, знаете ли.

— Но, с какой стати? Там что, можно что-то спрятать?

Улыбка его исчезла совсем, он начал нервно расстегивать верхнюю пуговицу рубашки, и пальцы его дрожали. Я улыбнулся и протянул ему камеру:

— Пожалуйста, поострожнее, это очень хрупкая машина.