Александр Заревин - Одинокие боги Вселенной

Пересел за компьютер и стал набирать текст. Вот тут-то мне и пригодились навыки, полученные от писательской деятельности. Письмо получилось, на мой взгляд, весьма убедительным. Перечитав его и исправив мелкие погрешности, я дал команду вывести текст на принтер, затем занялся поисками конверта. Нашел международный, вложил письмо и уже хотел заклеивать, однако подумал, что без фотографии (разумеется, моей) Людмиле будет трудно что-либо представить и чьей женой ей придется стать. Где-то я видел тут «Полароид»…

Я стал искать фотоаппарат и вдруг замер, пораженный внезапной мыслью: ей же нельзя в будущее! Оно для нее не существует! Будущее слишком многовариантно. Вот если бы… Если бы помешать ей родиться. Я опустился в ближайшее кресло. Мне теперь хорошо было понятно Мишкино решение. Боже мой, какой я простофиля! Ну надо же быть таким идиотом! Придется все делать последовательно, как и задумывалось…

Состояние в тот момент у меня было ужасным, словно меня обокрали. Хотелось рвать и метать. Или что-нибудь разбить. Я с ненавистью смотрел на компьютер, как будто он был виноват в том, что я дурак. Нет, какой-то равнодушной частью сознания я вполне трезво оценивал события, но ярость меня не оставляла. Скорее бы уж Мишка появился, что ли… Мало-помалу я справился со слишком уж острым чувством потери и теперь сел за компьютер, как за испытанное лекарство от стрессов, пытаясь работой заглушить ярость.

Вскоре я действительно втянулся и ярость заметно ослабла, превратившись в хроническую тоску по счастью, по Людмиле. А работа теперь была чисто инженерской. Не помню, кто сказал, что когда принцип работы изобретаемой конструкции становится ясен рядовому конструктору, то из разряда творческой работы превращается в чисто инженерскую. И пусть кто-то продолжает думать, что по-прежнему творит нечто необычное, однако все это уже не более чем игра в «конструктор», такой, знаете, набор деталей для детишек…

Вот и перед нами сейчас стояла задача выполнить общенародный вариант «Султана»: транспортную и приемную кабины наподобие телефонных будок, которые должны быть расставлены по всему миру и иметь между собой связь. Чтобы зайти в транспортную кабину, скажем, в Москве и, связавшись с приемной кабиной, скажем, во Владивостоке, в одно мгновение переместиться из пункта «А» в пункт «Б». Конструкция кабины, вернее, ее габариты тянули за собой конструкцию дубликатора, которым впоследствии придется эти кабины размножать, а конструкция дубликатора, в свою очередь, регламентировала «окно» «Султана» следующего поколения, через которое мог «пролезть» дубликатор с транспортной кабиной… Вот такая взаимосвязь. И море рутинной работы. Просто море.

Я не знал точно, но предполагал, что вдвоем мы сможем на все это затратить не меньше десятка лет. Целого десятка! И то если будем относиться к работе по-прежнему, то есть пахать сутками, как звери. Без выходных и проходных… Но одно дело, когда мы с Мишкой ломились в неведомое, и совсем другое — инженерская деятельность. Свидание с Людмилой отодвигалось на все более поздние сроки.

Наконец позвонил Мишка. Я создал «окно» по его указке, и он появился в сопровождении очаровательной молодой шатенки, в которой я с большим трудом узнал Ларису Григорьевну. Теперь еще больше она напоминала мне Людмилу. Я снова загрустил.

— Что ты, солнышко, не весел, что ты головушку повесил? — спросил меня вдруг Мишка. В голосе его явно сквозили игривые нотки.

— Такое чувство, будто меня обокрали. Людмиле нельзя сюда, в будущее, а сделать все, как решили, — отнимет еще лет десять. Я, конечно, понимаю, что в сравнении с вечностью десять лет — ничто, тем не менее…

— Да, — сказал Мишка. — Мы жили бедно-бедно, потом еще беднее, а потом нас обокрали… Сочувствую. Однако выход, кажется, есть: надо нанять группу инженеров…

— А как же секретность? Война на невидимом фронте? Или все это побоку?

— Мы все равно решили начать с 58-го года. Часть из этих инженеров не родится, а остальные все просто забудут. Но, естественно, подписку о неразглашении мы с них все равно возьмем. Ну как?

— А, давай. Пропадать, так с музыкой. Надо как-то объявление дать.

— Мальчики, — спросила вдруг Лариса. — А почему вы все время твердите о 58-м годе? Это что, какой-то решающий рубеж?

— Пятьдесят восьмой? — наморщил лоб Мишка. — А черт его знает, это вон Юрка все туда рвется. Мне так все равно.

— Я же Кубу обещал…

— Можно подумать, что Куб будет помнить.

— А вон, у нас с тобой и документы соответствующие готовы.

— Откуда они у вас? — спросила Лариса.

— Снабдил один инопланетянин. Он тут все время в КГБ работал. Ксива, говорит, не подкопаешься, все подлинное. А 58-й год — ну, нас с Мишкой родители зачинали не позднее — я посчитал на пальцах — где-то середины августа 59-го года, при условии, что мы не недоноски. 58-й год выбран нами с запасом, чтобы эти зачатия отменить.

— Вы же тогда исчезнете!

— Самим боязно, но теория утверждает, что не исчезнем. Вот если нам не удастся помешать — тогда можем и исчезнуть.

— Почему?

— Боюсь, Лариса, сейчас ты еще не поймешь, пускай тебе Мишка попытается на пальцах объяснить, у него это лучше получится.

— Да, Лариса, это такое дело, — сказал Мишка, — что без бутылки ни за что не разобраться. Знаешь, нам с Юркой сколько выпить пришлось, пока чуть-чуть туман рассеялся…

В общем, вскоре мы с Мишкой организовали нечто вроде КБ, где на нас трудились 18 толковых инженеров и дизайнеров. Весь первый этаж дачи инопланетян был отведен нами для конструкторов, рабочие места которых мы оборудовали хорошими персональными компьютерами, связанными как между собой, так и с Интернетом. Какое-то время я опасался, как бы какой-нибудь поганец не заразил наши компьютеры вирусом, потом вместе с Мишкой мы придумали пароль, который, на наш взгляд, разгадать не смог бы ни один землянин, и тогда я смог наконец спать спокойно.

Рыжие боги оставили нам не только богатства, но и надежного человека, который продолжал снабжать нас необходимыми материалами и комплектующими, так что заказы наши по-прежнему исполнялись в кратчайшие сроки. Уже через год были готовы приемная и транспортная будки. Мы испытывали их прямо здесь же. Испытания напомнили нам с Мишкой, как мы испытывали УПМ-1. Радости, правда, в этот раз такой уже не было. Но этап — есть этап. Этот мы преодолели. Теперь этап с дубликатором транспортных кабин. Инженеры наши уже поднаторели, конструировали и вздыхали: себе бы такой. Мы с Мишкой пообещали, что каждый из них получит дубликатор индивидуального пользования (ДИП-1), то есть размерами поменьше. А Мишка — вот гений! — предложил использовать дубликатор как магнитофон, то есть записывать дублируемую вещь на жесткий диск и затем воспроизводить ее с записи. Этим и занялись и вскоре разработали записывающий блок. Воспроизвели пару кабин с записи, испытали и благословили новый дубликатор в серию. По нашим подсчетам таких дубликаторов требовалось не меньше сотни, и это только для нужд России, а если глобально, то не меньше нескольких тысяч, то есть надо было выбирать: либо строить завод, либо новый дубликатор, еще более громоздкий, чтобы в него вмещался дубликатор транспортных кабин. Скрипнув зубами, мы принялись за новое конструирование. А что делать?