Павел Корнев - Мир фантастики 2010. Зона высадки

— Так вы, извините, пациентов обслуживали? — Георгию начинал нравиться этот интересный сумасшедший. — Или…

— Никакого, никакого отношения к психиатрии… — заторопился собеседник. — Так вот, некоторые из персонала бежали от голода и советской власти на юг. Двоих расстреляли. Инопланетяне на короткое время остались предоставлены сами себе. Так что, когда сунулись их освобождать — по резолюции Совдепа, товарищ Пигаль с двумя дезертирами — никого при них не было. В общем, этих троих нашли пару часов спустя полностью обескровленными. А инопланетяне — исчезли.

— Зачем же они с освободителями так?

— Для питания. Пищеварительная система у них почти полностью атрофирована. То есть всей этой требухи, где пища переваривается и превращается, у них нет! Видимо, наука у них до того дошла, что перестали нуждаться в пищеварении. Во сне-то много ли надо? Черпали из окружающей среды. То есть из питательного раствора, в коем плавали. А очнувшийся организм более существенной пищи потребовал. Возможно, было у них с собой что-нибудь вроде энергетических микстур, да вместе с кораблем сгинуло.

— Как же они кровь-то высасывают?

— Из вены в вену. У них что-то вроде жала на пальцах рук. Не на всех пальцах, на некоторых. В общем, поручили неболтливым товарищам пришельцев ликвидировать. И меня подключили. Несомненно, до января инопланетяне еще были в Питере. Ибо изредка находили кое-какие тела в обескровленном состоянии. Но потом с продовольствием стало хуже, кровь, что ли, от бескормицы стала некачественная. Да и охота отчасти увенчалась успехом: одного пристрелили таки. Хотя я был против. В общем, они исчезли.

— Так вы думаете, что это они в Пьяном Поле орудуют?

— Несомненно. К тому же я видел трупы, что вчера привезли. Признаки те же, что и на петроградских. И потом — смердят, судя по сообщениям с мест. И невидимки.

— Как же они невидимы?

— За счет оптической воронки. Эта оптическая воронка представляет собой конус раструбом вниз, поверхность которого составляет неизвестное вращающееся энергетическое поле. Вы еще наверно не знаете, но свет состоит из элементарных частиц — световых квантов. Это поле заставляет эти частицы двигаться по дуге в 180 градусов, огибая всё, что находится внутри нее. Инопланетянина, то есть. Таким образом, мы видим, что делается за ним, а его самого — нет. Впрочем, это гипотеза. Вероятно, они отключают защиту, когда чувствуют себя в безопасности. Несомненно, что и эта защита требует каких-то энергозатрат. Ибо косинус этого конуса…

— Так, а что насчет запахов?

— Я думаю, что светозащита является естественным свойством их организма. То есть у них существует особый орган для вырабатывания оптического поля. Точно так же, как ароматические железы вырабатывают присущую им вонь. По запаху мы и обнаруживали их в Питере. Кроме того, они очень опасно вооружены. Тоже естественным образом.

— Чем же?

— У них что-то вроде природного вооружения. Они могут выпускать электрический разряд, смертельный для человека, на довольно значительные расстояния.

— Как же такое возможно?

— Как у электрических скатов, только разряд сильней и действует на расстоянии.

— Как они выглядят, когда в воронки не облачены?

— Худые очень.

— Подробней, пожалуйста.

— Две руки, две ноги. Туловище. Голова. Все присущие человеку органы. Только у них гротескно, утрированно очень. Глаза, например, спереди, а ноздри сзади. Рта, можно сказать, вообще нет — так, приблизительное отверстие, предназначенное, вероятно, для приёма микстур. Некоторые пальцы, я вам уже говорил, снабжены жалами. Ростом чуть поболее человека. Метра два. Стремительны очень.

— Чем же вы их пытались убить? И даже убили?

— Обыкновенно. Пулями.

— Эффективно?

— Несомненно. Как против вас. Лучше стрелять в голову, чтоб ни стрелок, ни жертва не мучились — быстро, безболезненно, наверняка. Только нельзя их убивать, товарищ уполномоченный. Надо их живыми как-нибудь изловчиться и изловить. Сохранить для науки.

— Что ж им, обсасывать советскую власть? Мало вам интервенции и Антанты, хотите, чтоб они изнутри изнуряли страну?

— Можно попробовать перевести их на кровь животных. В крайнем случае, если коровья не подойдет, организовать пункты безвозмездной помощи. Донорские. Думаете, не найдутся сочувствующие?

— Найдутся. Это людей пожалеть некому. Значит, их теперь пятеро?

— Четверо. Один в Кронштадте погиб, куда они по ошибке сунулись. Так что я с вами пойду, товарищ. Как свидетель со сведениями я вам совершенно необходим.

— Что ж, пожалуйста, — сказал Георгий. — Завтра в восемь утра встречаемся здесь же. Кстати, где изволите ночевать?

— Комнатку снял у одной старушки. Если желаете вместе…

— Нет, комнатка у меня уже есть.

— Куда же вы теперь?

— В Сенькино. За фуражом.

— И меня возьмите за фуражом. Я могу быть вам полезен и даже приятен.

— Это совершенно в другую сторону, — соврал Георгий. Он твердо решил избавиться от попутчика.

— Р-р-рахимов! — негромко рыкнул Деримедведев, рассмотрев Егоров мандат. — Где тот пулемет, что Засыпкин ради нас от своего пролетарского сердца оторвал? Передай его товарищу уполномоченному… Для борьбы с вурдалаками, паразитирующими на красной крестьянской крови, — добавил он, ни минуты не веря в эту чушь.

— Как же я ему отдам? Да я ж его только что перебрал, привел в состояние… Я ж и затвор, и рычаг подачи… Он нам самим сгодится, да и потом… — забормотал боец.

— Тогда отправляйся с ним в качестве пулеметчика. Первым номером.

— К… как…

— Как коммунар и член партии.

— Только вы, товарищ уполномоченный, поаккуратнее с ним, — внезапно сдался Рахимов. Сказки про упырей или нет, но нарываться бойцу не хотелось. Свои мурашки ближе к телу. Лучше подальше держаться от мест, наводненных такими слухами. — Машина хорошая, однако досмотру требует. Вот только сошек с ним не было. И у меня нет.

— То есть как нет? — взревел Деримедведев.

— Не надо, — отставил Георгий. Снаряженный ручной пулемет и без сошек весил более пуда. — Ты мне лучше пару гранат дай.

— Дам, — сказал Деримедведев. — До соседней волости двенадцать верст. Пешком тебе два часа топать. Рахимов! Найди ездового, да подкиньте товарища Первача аж до Пьяного Поля. Я сказал! — рявкнул командир, прочтя возмущенное возражение на лице первого номера.

Тачанка покачивалась, рессоры поскрипывали. По обе стороны от дороги расстилались зеленые поля. Но не ржаные и не пшеничные всходы зеленели на них, а посторонняя этим полям трава, впрочем, вполне пригодная для выпаса. Солнце выбралось в самый зенит. Зной, марево, стрекота. И если прикрыть глаза и не обращать внимания на неритмичные покачивания, то можно взять и вообразить: клочок неба, завиток облака, усадьба, девичий смех, сад в бутонах и бабочках, порхающих и цветущих, и не всегда понятно, где бабочка, где бутон.