Павел Корнев - Мир фантастики 2010. Зона высадки

— А сами они изловить их не пытались?

— Они считают, что упырь как таковой неуловим и, даже будучи уловлен, неуязвим. И что эти упыри в наказание посланы. Кара им за злодейство. Они летом семнадцатого разорили усадьбу помещика Воронцова. Хозяев поубивали. Имущество растащили. Особняк подожгли.

— Конкретные виновники установлены?

— Так я ж и толкую: время убиенным пришло. Вылезли из земли, таскают по два-три бедолаги в неделю. И кровь пьют.

— Я имею в виду виновных в поджоге и убийствах семнадцатого?

— Народ — что стихия, — обобщенно выразился Засыпкин. — Стихийно бунтует, стихийно грабит, стихийно запирается и молчит. Исправник лично стал разбираться, да вдруг революция, полиция разбежалась, уездный участок тут же сожгли. И архивы сожгли. И много чего пожгли в тот период времени.

— Как же сознательные рабочие и матросы упырям поддались?

— Я так думаю, что они, прежде чем реквизировать хлеб, реквизировали самогонку. И пить взялись при поддержке сельских советских органов. А потом уже по домам пойти собирались.

— Продотряд, стало быть, был пьян?

— Так они трезвые не работают.

— Буксует ваша версия насчет помещичьей мести. Или рабочие и матросы тоже эту усадьбу жгли?

— Так версия не моя. Народная. А рабочие, конечно же, ни при чем. Тем более матросы.

— Вы сами видели трупы?

— Кровь словно выкачана из них. Эти упыри чрезвычайно прожорливы.

— И где же они теперь, жертвы прожорливости?

— Пока что в погребе. На леднике. Хочешь взглянуть?

— Нет. Однако что же народ не разбежится от таких ужасов?

— Во-первых, добро покидать жалко. Во-вторых, считают, что от вурдалаков не убежишь. А в-третьих, пьяные все. Пьют и ожидают каждый своей очереди. Так что про хлебосдачу теперь с ними говорить бесполезно: им не до этого. Не боятся властей. Ибо ужас другого рода царит. Более острый. Если этот ужас убрать, то и нас бояться станут. Тогда и продразверстка пойдет своим чередом.

— Как они этих упырей описывают?

— А никак. Невидимые они. Только падалью смердят очень. Кто ж они, в таком случае, как не выходцы из могил? Да мне и самому не верится, что в тридцати верстах от уезда возможно такое. Вот и чоновцы не верят тож… А они ж и разбираться не будут, положат пулеметами всех. Считают, что мужики отряд умертвили. Умертвить-то могли, но чтобы кровь высосать… Противоречие. Ты уж разберись, товарищ Первач, беспристрастно и по справедливости. Они хоть и пьяницы, но не кровопийцы. Сейчас пустые подводы под фураж в Сенькино отправляются. С ними к полудню там будешь. Спросишь Деримедведева. А уж он тебя направит в Пьяное. Понял?

— Вполне.

— Покажешь мандат. Он тебе пулемет даст.

— С пулеметом на вурдалаков? Тут серебряные пули нужны.

— Да я б тебе золотыми гильзы набил, только бы ты мне упырей этих ликвидировал. Ведь и продразверстку, и посевную сорвали. И неизвестно, что еще натворят. Да и слухи ходят туда-сюда, делая людей нервными. Дай, я тебе и записку к нему накорябаю. Может, кого из хлопцев в помощь тебе даст. — Оба помолчали, пока скрипело перо. — Вот, держи. Если что, обратись к попу. Враждебный элемент, но надежный. Даст наиболее толковое объяснение. Остальные либо бабы, либо пьяны. Крест-то на тебе есть?

— Где у вас можно перекусить в период военного коммунизма?

— Так сейчас картошечка подоспеет.

— А еще где?

— Ну… есть тут трактир. Терпим пока. Только он теперь не трактир, а раздаточная. Тут, за углом. — Он вынул из стола бумажный клочок с печатью и вручил командированному. — Это тебе талон на питание.

— Благодарю.

— Питайся… * * * Вывески не было. Бывший трактир он нашел по капустному запаху. И едва, взяв обед, уселся за стол, как в дверях возник давешний фланер. Взглядом обшарив зальце, он сошел со ступенек вниз и без колебаний направился прямо к Георгию. Сел на скамью напротив, облокотился о стол и конфиденциально, но в то же время довольно развязно сказал:

— Я знаю, кто вы…

Так… В левом кармане браунинг. Маузер пока вытянешь из кобуры…

— Извините, но я под окном подслушал… Я был вынужден, я немножко совсем. Пока часовой не прогнал. Я по милости этого заведующего две недели в подвале провёл. В Пьяное Поле направляетесь?

У Георгия несколько отлегло.

— И что? — кашлянув, чтобы снять напряжение в горле, спросил он.

— Я Гамаюнов. Из Питера.

— И что? — повторил свой вопрос Георгий.

— А то… Если вас уполномочили насчет так называемых упырей, то это как раз по моей части. Я тут уже две недели. В основном в подвале. Вчера выпущен.

— Что, уже весь Питер знает про этих потрошителей?

— Слава Богу, не весь. Я же про них специально слухи отслеживал. Всякие странные происшествия в газетах отыскивал и сопоставлял. Проследил через словоохотливую прессу случаи, необъяснимые современной наукой и бессмысленные с точки зрения здравого смысла. По цепочке этих событий и нашёл их след, и он меня в Пьяное Поле привел. И вообще, я про них больше всех знаю. Возьмете меня с собой?

Георгий неопределенно пожал плечами. При желании этот жест можно было и как согласие расценить. У уездного узника желание было.

— Выкладывайте, — сказал Георгий.

— Знаете, в районе Подкаменной Тунгуски в июне 1908 года, то есть ровно двенадцать лет назад…

Вот как? Народная фантастика оборачивается научной.

— Белые ночи 1908-го? Потрошители с Марса? — немного насмешливо перебил Георгий.

— В общем, нашли их совсем в другом месте. В Финском заливе. В 1910 году.

— Тогда какая меж ними связь?

— Чисто умозрительная. Те с неба, и эти с неба. В шлюпке их было восемь.

— Потрошителей?

— Инопланетян. Шлюпка была, конечно, не шлюпка, а герметичная капсула, которую уж не знаю как удалось открыть.

— То есть вы при вскрытии не присутствовали?

— Слушайте дальше. У одного из этих восьми контейнер повредился — то ли при вскрытии, то ли еще раньше, при ударе о Землю, и из него что-то вытекло. Другого убили. Те, кто вскрывали капсулу, из любопытства. Но шестеро выжили, их в Питер перевезли и в строжайшей тайне содержали до недавнего времени. Как были они в контейнерах, так их и содержали в собственном, так сказать… анабиозе. Чуть не сказал, соку… То есть в этой жидкости, видимо, имеющей отношение к их полному жизнеобеспечению.

— В тайне? Что-то не верится, — сказал Георгий. — И где же такие тайны блюдут?

— В одной совершенно частной психиатрической лечебнице.

— Тогда понятно.

— И вот революция: февраль, октябрь. Всеобщее освобождение трудящихся. Многое тайное становится явным, в том числе и местонахождение наших подопечных. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, узнав про них, решил их тоже освободить, и пока что тоже секретно. Отпустить их на Марс, что ли, делегировать с особой миссией, экспортировать марксизм и равенство-братство на одну из ближайших, и в перспективе — дружественных, планет. Вдруг у них еще нет этого передового учения. Есть ли на Марсе марксизм, да и с Марса они или нет, я не знаю, но произошло следующее. — Гамаюнов перевел дыхание. — Между прочим, обслуга клиники к тому времени разбежалась уже. Ибо паек им не был предусмотрен. Я один остался.