Сергей Лексутов - Полночный путь

— Надо переправиться на тот берег…

Гвоздило буркнул:

— Сам знаю… Токо как ты переправишься в кольчугах и с оружием?

— Тут неподалеку тайная протока есть, — медленно заговорил Шарап, — при приближении врагов киевляне лодии свои прячут. Можа кто и запрятал…

В протоке, и правда, стояла ладья, прикрытая нарезанным камышом.

Разглядывая ее в рассветном сумраке, Батута сказал:

— Невелика ладейка, как же мы в ней переправимся? По-очереди, што ль?

Гвоздило хмуро пробурчал:

— Никакой очереди, оружие сложим, а сами вплавь…

Весел не оказалось, видать запрятаны были в другом месте. Однако искать было некогда, быстро разоблачились, сложили оружие и одежду в ладью, у кого оказались веревки, понавязали их на носового дракона, да на уключины, поплыли и поволокли ладью за собой. Лошадей погнали особо, отрядив десяток воинов в сопровождение. Пришлось плыть, напрягая все силы — от города отъехали, всего ничего, вот-вот должны были показаться стены Киева. Однако успели, торопливо выволокли ладью на берег, запрятали в прибрежных ивняках, разобрали оружие и поскакали по лесу напрямик. Вскоре вышли на Десну, переправились вброд, вышли на малоезжую дорогу ведущую вдоль берега, и поскакали по ней. Шарп подумал, что опять по-пути и молча следовал в общем строю. День уже взошел к полудню, когда Гвоздило скомандовал остановиться. Подъехавшему Шарапу объяснил:

— Кони притомились…

Пустив коня пастись, Гвоздило задумчиво проговорил:

— Чего бы пожрать…

Звяга ухмыльнулся, медленно проговорил:

— Так мы ж как раз посреди княжьих ловов… Поди, князь не осудит?

Гвоздило зло выговорил:

— Мне плевать, осудит меня Рюрик, или не осудит…

— При чем тут Рюрик? — пожал плечами Шарап. — Князь Роман придет из ляхов — в миг сгонит Рюрик со стола…

Гвоздило медленно выговорил:

— Я не хотел тебе говорить, но еще в начале осады в город перелез гонец… Он-то нам и поведал, что князь Роман погиб в ляхах, дружина разбрелась, только ближние дружинники повезли тело князя в Волынскую землю для захоронения в родовой усыпальнице…

— Ли-ихо-о… — протянул Шарап. — А что бы это изменило, буде ты сразу сказал? Осада-то началась…

— Вот и я подумал… — обронил Гвоздило.

— Ну, и куда вы теперь?

— К князю черниговскому. Не Рюрику же служить… Да и перебьет он нас — шибко большой зуб у него на нас вырос… Ладно, все пустое, — оборвал сам себя Гвоздило. — Ты, Шарап, сказывают, знатный охотник?..

Шарап молча поднялся с земли, прихватил лук в налучьи, легко вскочил на коня и поскакал к ближайшей рощице. В рощице наверняка должны дневать олени после пастьбы на тучных лугах. Оставив коня на опушке, он осторожно пошел в глубь леса, приглядываясь к земле, и вскоре углядел кучку свежего помета. Покружив вокруг, вскоре нашел еще одну. Прикинув направление, уже уверенно пошел вперед, осторожно раздвигая негустую траву острыми носками сапог и отводя руками нависающие ветви деревьев. Вскоре завиднелась прогалина, а на ней и несколько олених, под охраной могучего рогача. До них было шагов пятьдесят, но Шарап решил близко не подходить, выбрал олениху, возле которой не крутился теленок, осторожно, чтобы не заскрипела, натянул тетиву. Она резко щелкнула по защитной рукавичке, олени разом насторожились, но, не видя опасности, только замерли. Но когда олениха шумно упала в траву, остальные сорвались с места, и с треском унеслись в лес. Вернувшись на опушку, Шарап замахал рукой. Оставив троих сторожить пасшихся коней, дружинники потянулись к опушке. Гвоздило спросил, подойдя к Шарапу:

— Четверых хватит, чтоб добычу принести?

— Хва-атит… — протянул Шарап. — Олениху подстрелил…

Гвоздило повернулся к своим, сказал устало:

— Четверо пойдут с Шарапом, остальные — дрова собирать… Пока кони пасутся, еще и поспать надо успеть…

Все еще опасаясь погони, костры запалили под кронами двух могучих дубов, стоящих рядышком на опушке; дымы костров без следа рассеивались пышными кронами. Вскоре потянуло приятным духом жареной оленины. Никто не озаботился захватить соли — все старались набрать побольше оружия в предчувствии прорыва с боем, но и без соли оленина показалась поистине царским блюдом. Вскоре от оленихи осталась кучка обглоданных костей, а насытившиеся воины тут же и завалились спать в тенечке, оставив двоих сторожей.

Далеко за полдень Гвоздило разбудил дружину, кони уже не паслись, а отдыхали подремывая, многие лежали на земле, отдыхая от изнурительной ночной скачки. Бывалые воины молча, не перекинувшись ни единым словом, взнуздали лошадей, расселись по седлам, Гвоздило оглядел строй, и молча махнул рукой. Торная дорога заросла травой; видать за все время осады Киева по ней никто не проезжал. Слева изредка блестела вода Десны, леса потянулись дремучие. Когда с правого берега в Десну пал ручей, Шарап натянул поводья, рядом остановились и Звяга с Батутой. Мимо них проходила дружина, каждый воин взмахивал рукой и желал удачи. За время осады успело сложиться крепкое боевое братство. Гвоздило остановился, спросил:

— Куда теперь?

Шарап пожал плечами:

— Тут неподалеку наш знакомец, волхв, проживает — пока у него отсидимся. А там видно будет…

Гвоздило что-то хотел сказать, но махнул рукой, и молча поскакал вслед дружине. Шарап поглядел ему вслед, проговорил:

— Хороший человек, и воин хороший… Ну, ладно… Тут где-то брод был… Поди не перекатило его на другое место с прошлой осени?..

Звяга хмуро пробурчал:

— Который год этим бродом ходим, а ты все опасаешься, не перекатило ли его куда…

Батута сидел молча, нахохлившись — он уже жалел, что струсил, и бежал из города, оставив семью и мальчишек подмастерьев на громадного, рассудительного, но шибко уж тугодумного Ярца.

Брод нашли быстро. К исходу лета Десна обмелела так, что коням лишь по брюхо было. В сумерках были уже возле избы волхва. Чурило стоял у дверей избы и молча смотрел, как всадники подъезжают, тяжело слезают с коней. Когда вразнобой поздоровались, Чурило, не отвечая на приветствие, коротко спросил:

— Бились?

Шарап вздохнул тяжко:

— Бились…

— Сколько приступов отбили?

— Один всего — первый наскок…

— Вояки… — презрительно бросил волхв. — Где ночевать-то будете?

— На сеновале… Где ж еще? — удивился Шарап. — Ты только дай нам, чем укрываться, а то скоро ночи прохладными станут…

— Ладно, идите искупнитесь, а то разит от вас потом конским за версту, а я пока спроворю чего поесть.

И сами накупаться успели, и коней искупали, пока волхв на свежем воздухе под дубом не спеша выставлял снедь на стол. Как водится, посреди стола красовался вместительный жбан с медом. Пустив коней пастись на лужайку, расселись за столом. Разлив ковшом мед по деревянным чашам, волхв поднял свою, сказал тихо: