Кэролайн Черри - Черневог

Но тут же вспомнил о том, как он только что пытался отыскать его в окружавшем мраке, и подумал, что до сих пор оборотни принимали облик лишь умерших людей, а не живых. Петр же не отвечал ему, как он ни старался услышать его.

Зубы его продолжали постукивать. Он продолжал уговаривать себя, что оборотни появляются из мира волшебства и могут принимать любой облик, какой захотят, и делают это совершенно случайно.

Гораздо большая опасность состояла в непосредственном соприкосновении с чем-то подобным. Он постарался освободиться от этих мыслей и заняться лошадью.

Она была достаточно далеко от лодки, стоя по колено в воде. Он успокоил ее, уговаривая, что рядом с ним ей будет безопасней. Он хотел, чтобы она наконец вернулась назад, поскольку все страшное было уже позади, и хотел, чтобы Малыш помог ему убедить ее в этом. Но вместо этого Малыш совершенно неожиданно появился на палубе. На этот раз он был ужасно огромный и страшно разгневанный.

— Иди, поищи Хозяюшку, — пробормотал ему Саша. — Сейчас все спокойно: водяной наконец-то убрался отсюда.

Однако Малыш никуда не отправился по первому зову. Он проследовал прямо к тому месту, где был выломан поручень, хотя Саша и хотел остановить его.

— Иди, поищи ее, — повторил он в очередной раз, подкрепив свои слова достаточно сильным желанием, и только после этого Малыш отправился за лошадью, даже не взглянув в сторону борта.

Саша поднялся, все еще прижимая к себе горшок с солью. Он был очень слаб, его колени подгибались, и, все еще продолжая думать про оборотней и их трюки, он прислонился к стене кладовки. Ветер поднимал с палубы рассыпанную соль и швырял ее на склоненные ивы.

Ему хотелось знать, в здравом ли уме находился Петр, но сейчас его собственное сердце не давало ему собраться с силами, оно всякий раз мешало ему, каким бы извилистым путем он не подступал к размышлениям о случившемся. Он отбросил эти мысли и вновь стал думать о том, что та бесконечная темная пустота, которую он получал в ответ всякий раз, как только хотел услышать Петра, не была похожа на то, что бывало в случае чьей-либо смерти. Ему приходилось ощущать подобную пустоту много раз в своей жизни, когда он хотел подслушать спящих. Иногда таким образом можно подслушать чужие сны, а иногда может быть вот такая пустота, но в любом случае, призраки умерших откликаются совсем иначе…

Он вновь вздрогнул, почувствовав собственным затылком, как сзади неожиданно пахнуло холодом. Он бросил взгляд через крышу кладовки в сторону кормы, со страхом ожидая увидеть там голову Гвиура, поднимающуюся из воды.

Но ничего особенного, кроме этого холода, он не обнаружил. Было похоже на то, будто ветер пробегал по его плечам, легкими порывами задевая лицо. Он дул и дул, образуя вокруг него слабый вихрь, обдавая его холодом.

«Петр?» — подумал было он, чувствуя, как холодеет сердце. «Нет, на самом деле это не может быть он».

В следующее мгновенье он почувствовал, будто леденящая точка движется внутри него. «Нет, слава Богу, это не Петр». Он вновь почувствовал слабость в коленях и одышку, так что ему стало трудно удерживать даже горшок с солью. И он спросил у этой холодной пустоты:

— Кто ты?

Затем некоторое время ждал хоть какого-нибудь отклика из ночной тьмы. Никто не откликался. Так он и стоял, вглядываясь в темноту, не вполне уверенный, что на самом деле хочет услышать хоть что-нибудь, чувствуя лишь давящее беспокойство.

— Учитель Ууламетс? — спросил он это странное нечто. — Ведь это вы, я угадал? Мисай велел отыскать вас.

Он почувствовал, как его тряхнуло в очередной раз, и почувствовал себя гораздо хуже, чем при встрече с обычным призраком. Теперь он был почти уверен в том, что именно это было, если так реагировало на собственное имя. Он чувствовал направленное в его сторону раздражение, и не мог отделаться от ощущений, что на самом деле испытывал радость от того, что этот призрак был мертв, в то время как Петр был жив.

— Мне очень жаль, — сказал он в темноту, как можно осторожнее подбирая слова. Ведь было гораздо легче следить за произносимыми словами, когда они совпадали с твоими мыслями. — Это не значит, что я радуюсь твоей смерти. Пойми меня, я никогда не радовался этому, не радуюсь и сейчас.

Но трудно было соврать призраку, и теперь Саша перепугался от того, что так неожиданно нашел его. Этот призрак знал, за что ухватиться и о чем спросить. Этот призрак, некогда одолживший ему все частицы своего прошлого, мог потребовать сейчас все это назад, и от этого требования нельзя было отмахнуться, в то время как и он, и Петр отчаянно нуждались в них, и к тому же этот призрак вообще не любил Петра.

Раздался звук, будто лодка негромко застонала. Это вода плеснулась о борт. Саше очень хотелось, чтобы призрак показался ему и простил ему эти рассуждения о почтении к живым и мертвым. Хотя Ууламетс никогда особенно и не поощрял правду. Он чаще поступал как раз наоборот.

Саша в это время помнил лишь об одном: он собирался вынести все корзины из кладовки на палубу. Все, и прямо сейчас. Он не думал, что это достаточно умное решение, но тем не менее, он распахнул дверь в кладовку и принялся за работу.

Когда же наконец он вытащил третью… то обнаружил в ней книгу Ивешки.

Теперь ему понадобился свет. Он перерыл всю кладовку в поисках светильника, который они всегда держали там, и после многих бесплодных попыток, сопровождаемых отчаянными желаниями, все-таки отыскал его и зажег. Все это время волны леденящего холода, кружащиеся словно в водовороте, периодически окатывали его и изнутри и снаружи. Расположив трепещущий на ветру огонек прямо на полу кладовки, он уселся, разложив раскрытую книгу на коленях и поворачивая ее к огню, пока не нашел последние исписанные страницы и прочитал первую попавшуюся на глаза строчку:

«Я даже и не знаю, что пожелать в отношении ребенка. Папа сказал бы, что уничтожить можно все, кроме прошлого…"

Драга бросила в огонь сухие травы, и вверх взметнулись искры, звездным облаком исчезая в дымоходе. Глядя в огонь, Драга сказала:

— Многие вещи, могут переходить через границу собственного пространства, но не все они при этом изменяются. Дерево, вода и железо, попадая в тот же самый огонь, ведут себя по-разному. Огонь пугает тебя?

— Нет, — сказала Ивешка.

— Ты можешь прикоснуться к нему рукой?

— Когда-то могла.

Драга сунула руку в огонь и выхватила горящий уголь. Ивешка подумала, что это тоже самое, что и прикосновение к огню. При этом только нужно пожелать, чтобы тепло так же быстро уходило, как оно и пришло.

Затем Драга так плотно сжала ладонь, что теплу было некуда деваться. «Интересно, куда же оно уходит?» — заинтересовалась Ивешка. «Может быть, она пожелала при этом, чтобы оно уходило обратно в огонь?"