Журнал «Если» - «Если», 2002 № 03

Кости пситтакозавров небольшие (само животное было 1–1,5 метра), плотные, красноватого цвета (кости имеют цвет окружающей породы), залегают близ уреза воды. В тот год, когда я был, весна была очень поздней, и вода стояла выше костеносного горизонта. Найдены кости пситтакозавров только в Шестаковском яре около д. Шестаково.

Еще раз желаю удачи…»

В повести «Поворот к Раю» (Новосибирск, 1987) я уже описывал переживания тех дней. «Уважаемый Геннадий сотоварищи! — написал Иван Антонович в июле 1957 года. — Меня очень заинтересовало ваше письмо. Если вы действительно нашли там черепа пситтакозавров, а не что-нибудь другое, то вы все молодцы и вашу работу мы осенью отметим, когда съедутся мои сотрудники. Чтобы судить об этом, упакуйте ваши сборы в большой и крепкий ящик.

В общем, мне экспедиция ваша нравится, и вы, по-видимому, — способные ребята. Ежели вас драить, по морскому выражению, не давать писать фантастических рассказов и вообще никаких пока, то толк будет.

С палеонтологическим приветом — И.А.Ефремов».

Останков пситтакозавра тогда мы, к сожалению, не нашли, но… «Я ведь тоже проездил зря, — писал А. К. Рождественский, — и тут ни ты, ни я ничего не могли сделать, потому что костеносный горизонт под водой. Потом, ведь и никем не доказано, что там динозавров целыми вязанками насыпано. Мог быть один скелет, который и нашли в 1953 году».

«Москва, 21.03.58.

Уважаемый Геннадий! «Тафономию» нигде не сыщешь днем с огнем. Но среди старых оттисков я нашел так называемые «чистые листы», оставшиеся у меня от корректур «Тафономии». Здесь нет начала, т. е. фактического материала по местонахождениям, но зато все остальное — все закономерности и выводы — это все есть. Сохраните эту корректуру, и если она Вам не будет нужна, — пришлите обратно.

По заключениям Громова (предварительным, т. к. мало данных) Ваши находки — неолит, видимо, поздний, и останки мамонта не связаны непосредственно с этой стоянкой — видимо, они были в самом верху террасы. Но есть что-то интересное в отделке копья, и вообще Громов считает нужным посетить стоянку снова какими-нибудь местными специалистами, с которыми он договорится. В общем, эта находка Ваша — полезное для науки дело. В экспедицию к Чудинову обязательно старайтесь попасть, так как Рождественский в этом году никуда не поедет или будет работать вместе с Чудиновым.

С приветом — И. Ефремов».

К Чудинову на озеро Очер я попал. Иван Антонович болел, приехать не смог, зато от него приходили к нам книги — только что начавший переиздаваться А.Грин, «Ветры времени» Чэда Оливера, повести Хайнлайна и Гамильтона, Джим Корбетт, Джеймс Конрад. Может, это покажется странным, но гораздо сильнее, чем книги, меня волновали раскопки. Кстати, именно тогда были найдены остатки дейноцефала, названного позже в честь Ивана Антоновича «Ивантозавром меченосным» — Ivantosaurus ensifer.

Широкоплечий сильный человек, грузный, чуть картавящий, ироничный. В руках громадный клетчатый платок — жарко. Меня пригласили в виде поощрения в Москву и поселили в Палеонтологическом музее. Иногда Иван Антонович заходил за мной. Показывал череп вымершего бизона с круглым пулевым отверстием. «Кто на него охотился? Смотри в «Звездных кораблях». Или качал головой: «Почему я начал писать фантастику?.. Да не устраивала система доказательств, которой оперируют ученые… У любого ученого, плох он или хорош, всегда скапливаются какие-то свои, глубоко личные, замыслы. Но замыслы эти исполняются редко. Вот и получается: с одной стороны, всяческие гипотезы, с другой — невозможность поддержать гипотезу строго научными доказательствами. Однажды, в тридцатые, я написал статью о способе добычи коренных пород со дна морского океана. Рукопись предложил солидному немецкому журналу «Геологише Рундшау». Рукопись рецензировал профессор Отто Пратье, крупнейший в те времена специалист по морской геологии. «Знает ли доктор Ефремов о том, что дно мирового океана покрыто мощным слоем рыхлых осадков? — спрашивал он. И сам отвечал: — Если и знает, все равно идея, предложенная им, — вздор!» — Иван Антонович разворачивал свой клетчатый парашют. — Тогда я написал фантастический рассказ, чтобы сохранить идею. Он понравился читателям. А самое смешное: способ добычи коренных пород со дна мирового океана, на который я указывал, сейчас, в общем, дело будничное».

Примерно то же самое Иван Антонович говорил Е.П.Брандису и Виталию Бугрову. Впрочем, и сам писал об этом. А в тот жаркий вечер я только кивал, так как мои глаза были прикованы к открытым окнам волшебного кафе «Паланга». Красивые люди ели и пили там, гнал прохладу огромный вентилятор под потолком. «Если стану таким, как Иван Антонович… — думал я, — если стану когда-нибудь таким, как Иван Антонович, и буду гулять мимо такого красивого кафе с голодным пацаном, как я, непременно приглашу его…»

К сожалению, Иван Антонович не догадался. Он неторопливо провел меня мимо кафе, расспрашивая, а что там приключилось в несчастной семье Карениных: он задавал и такие вопросы. Я рассеянно отвечал, что, дескать, все обошлось, вот только последняя часть там лишняя, ни к чему. Мне тогда в голову не могло придти, что через много лет, прилетев из Берлина, я случайно пройду мимо этого кафе и вдруг вспомню прогулку с Ефремовым.

И зайду в кафе. К несчастью.

Дешевая деревянная отделка, пошловатые люстры, неистребимый запах подгоревшего жира.

«Абрамцево (под Москвой), 20.10.59.

Глубокоуважаемый Геннадий! Прочитал Ваше письмо с удовольствием. Мне кажется, что Ваша жизнь, хоть и скудная материально, но правильная — такая и должна быть у людей, по-настоящему интересующихся наукой. Все же университет должен быть неизменной целью, хотя бы для права заниматься наукой и идти по любимой специальности. Черт бы взял нашу бедность с жильем — надо бы взять Вас в лаборанты к нам в Институт — самое верное и самое правильное, но без прописки в Москве принять Вас нельзя, а прописаться без работы — тоже не выйдет. Вот и принимаем в лаборанты всякий хлам только потому, что живет в Москве — глубоко неправильный подход к комплектованию научными кадрами. В том и смысл Академии, что она должна брать к себе все настоящее из всей страны, а не случайных маменькиных сынков…

Я все еще на временной инвалидности, живу под Москвой и вернусь к работе в Институте только в марте будущего года. Тогда подумаю над книгами.

Теперь коротко о Вашем вопросе. На человека теперь, в его цивилизованной жизни, не действуют никакие силы отбора, полового отбора, приспособления и т. п. Накопленная энергия вида растрачивается, потому что нет полового подбора и вообще человек не эволюционирует, во всяком случае так, как животные. Да и общий ход эволюции животного и растительного мира из-за столкновения с человеком сейчас совершенно исказился и продолжает еще сильнее изменяться под воздействием человека…