Лев Аскеров - Человек с того света
«А-а-а, — протянул Артамонцев, — правильно, звал».
«Я ему уже сообщил, что ты на связи. Он, по всей видимости, тебя знает».
«Спроси, как его зовут и звание».
«Стив Лейн, подполковник», — докладывает Леший.
«Стив… Стив… Лейн… — вспоминает Мефодий. — Бывший электрик, что ли?»…
«Говорит: „Так точно!“»
«Пусть подойдёт поближе», — распорядился Артамонцев.
«Подошёл».
«Мои слова проецируй на лоб».
«Хорошо».
«Стив, здравствуй. Слава богу, что дежурным оказался ты. Поздравляю с „подполковником“… Где Сильвио? Почему Лешего держали отключённым от внешней связи? Он, бедняга, не мог сообшить вам обо мне. А я здесь, в Москве уже почти полтора месяца. Здесь не верят, что я — это я. Ну да ладно, об этом потом… Приём».
Леший. Слова Стива передаю дословно. «Я так и знал, что ты объявился. В пятницу из МВД СССР пришёл запрос. Интересовались тобой. Ответ мы подготовили и отправили в тот же день, Скарлатти подписал его и укатил в Хьюстон, к дочери. Ответ в Москву отправлял я. На свой страх и риск я приписал постскриптум: почему, мол, запрашивали? Как чувствовал. Что касается Лешего — у сирен, что это случайность… Какие будут указания?.. Приём».
«Прежде всего, старина, дай Лешему свободу действий. Включи ему блок самоуправления и подсоедини к телефонному кабелю. Он поможет тебе отыскать Скарлатти… И обязательно, даже в гервую очередь, сообщи в МАГ. Пусть они немедля выручают меня… Стив, я сейчас в психушке, куда следователь поместил меня. Возможно, меня завтра снова переправят в Бутырку. Есть такая в Москве тюрьма…»
«За что, Меф?»
«Они не верят мне… Признаться, на их месте я бы тоже не поверил. Видишь ли… Ты в курсе, чем я занимался?»
«Кто не знает этого?!. Временем…»
«В общем, так оно и есть… Эта штука, Время, куда я имел безрассудство стартовать, выкинуло меня из XIV века в другом обличье».
«Надеюсь, в обличье человека?»
«Не смеши, старина. Иначе и разговора бы не было».
«Меф, неужели XIV век?»
«Именно, Стив…»
«Меф, через две минуты я тебя отключаю, — перебил Леший. — Остальное Лейн узнает от меня. Я ведь все твои вызовы и рассказы записывал. Только из-за этой кретинки не мог ни им сообщить, ни с тобой связаться».
«Леший, тебе не кажется, что ты без меня распустился? — Не без раздражения заметил Артамонцев. — Когда мне отключаться, буду решать я».
«Меф, мне жаль, конечно, но я это сделаю. Ты забыл, вероятно. В нашей связи наступает порог психической опасности. Опасности для тебя, а ие для меня».
«Да-да, я запамятовал. Извини, Леший. Спасибо за предупреждение… Сколько времени ты мне ещё можешь отпустить?»
«Одну минуту сорок пять секунд».
«Хорошо. Пиши Стиву… „Лейн! В МАГ и Скарлатти передай: я задержан сотрудниками отделения милиции Калининского района города Москвы как гражданин Новрузов Фуад Джебраил оглы — зооветеринар, чабан (пастух) колхоза имени генерала Ази Асланова. Сейчас на предмет якобы своей полноценности, в смысле трезвости рассудка, я помещён в психоневрологический диспансер имени Сиднина. Меня ведёт главврач Гершфельд…“ Боже! Чуть не забыл пароль для МАГа: „Сегодня я видел то, что было вчера“. Скарлатти прошу лично поехать к моей жене и сыну Джеку и сообщить, что я вернулся… Со мной через Лешего можно связаться часов через семь-восемь. Моя подкорка должна отдохнуть Так ведь, друг мой Леший? Иначе я действительно могу рехнуться… Вот, кажется, и всё. Выручайте меня из дурдома! Обнимаю тебя, Стив! Обнимаю всех. До свидания…»
Комментарий Сато КавадыОдностороняя запись разговора Артамонцева с роботом по имени Леший позднее была нами полностью прослушана, проанали-знрована и запротоколирована. Она вся в архиве. Но одно место из этой записи я обязательно приведу. Для читателя это будет интересно. Поэтому я её целиком, хотя и по памяти, предлагаю автору. Вот она:
«…Знаешь, кем я там был?! Знаменитым врачевателем Персии локманом Хаджи Исмаилом… Это проклятое время обращалось со мной довольно бесцеремонно… После старта я очнулся от того, что меня, трёхлетнего пацанёнка, бросили под копыта лошадей… А при возвращении ничего лучшего не придумали, как сбросить меня в пропасть… После сделанной мной операции скончалась любимая тена Шекинского хана. Я ничего не мог поделать. Меня позвали слишком поздно. У нее был перитонит… Приступ у ханши начался в горах, на охоте, куда она сама напросилась поехать. Хан выполнял все её прихоти. Пока оттуда послали за мной в Шеки, есть та-кой древний городок в Азербайджане, и пока я в окружении экзо тических всадников доскакал туда, аппендикс её лопнул. Я слышал её крик от самого подножия горы, что нависла над селением Илису. Там есть и такое… Я сказал хану, что тут моё искусство бессильно. Хан уничтожающе посмотрел на меня и негромко рявкнул: „Я повелеваю тебе, раб!“ Он стоял передо мной в тюрбане на самой середине которого сверкал огромный, чистой воды алмаз, державшей высокое павлинье перо. На нем был парчовый, осыпаяный драгоценностями халат. Хан был величествен и неприступен, как скала… „Торопись, локман, — процедил он. — Если ты не спасёшь её, я брошу тебя на растерзание шакалам“. После этих его слов, послушные телохранители втолкнули меня в шатёр, где исходила криком и корчилась от боли „несравненная из несрав-неяных“… Когда меня нукеры, ханские слуги, выкинули из шатра от тела покойной, я „вспомнил“, если можно так выразиться, ребёнка, оставленного в Шеки, жену по имени Мария-Медина, дом и всю обстановку его до мельчайших деталей… Бухару, где я много лет учился искусству врачевания… Свои скитания по дорогам (Востока, Голодные, похожие один на другой, дни своего падения… И день своего величия, когда великий шах Персии одарил меня золотом за умение мое…
Я вспоминал то, что было со мной и, взывая, вопил: „О, аллах, не карай меня бесславной смертью. Неужели всей своей мученической жизнью я заслужил позорный конец?“
Но кто станет слушать стенания неудачника?!.. Ты знаешь, тоя на коленях между двумя стражниками, у которых по бокам юлтались кривые сабли, я смотрел на плачущего хана и где-то в потёмках подсознания во мне копошилась мысль, что всё это про, исходит не со мной. Что это сон. Что и хан, и стражники, и вся его челядь в тюрбанах и чалмах, да и сам я — сплошная бутафория, Киношный трюк что ли? И я, Лешенька, поднялся и такую им выдал речь!.. На чистейшем персидском, приводя наизусть стихи ивами, изречения Абу Али ибн Сипы, Сократа и Гиппократа, хотя, признаюсь, в моей нынешней жизни, к своем стыду, я их не при какой погоде не читал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
