Сергей Лукьяненко - Осенние визиты

Она вновь зажгла свечу, на этот раз аккуратно и неторопливо, дождавшись, пока побегут горячие восковые слезы, пока пламя не станет ровным и сильным. Лишь после этого бережно опустила свечу.

С полминуты свеча послушно горела. Потом пламя стало сжиматься. Это не походило на неожиданный порыв воздуха – огонек не дрожал, а именно втягивался внутрь, исчезал, словно пожирая сам себя. Да и ни одна другая свеча из стоявших рядом не погасла.

Все было как во сне. Неторопливо и неизбежно. Далекий голос священника, слабые движения людей, ее руки – упрямо зажегшие свечу в третий раз. Теперь Анна была наготове. Едва лишь пламя вздрогнуло, она обхватила свечу, обнесла ее ковшиком ладоней, коснулась огонька пальцами – не умирай, свети!

И пламя покорилось, продолжило гореть. Вот только касавшиеся его пальцы не ощущали тепла. Холод, ледяной холод, беспощадный, текущий по пальцам, сковывающий мышцы, заставляющий руки опускаться.

– Нет, – шепнула Анна. – Нет!

Пламя темнело, оно уже не было желтым и солнечным. Сиреневая искра на фитиле, черный зрачок, пытавшийся выглянуть из-под ее пальцев…

Руки упали, больше не в силах прикрывать огонь. И тот погас, немедленно, с резким хлопком, похожим на вздох рвущейся ткани.

В глазах закружилось, и Анна упала.

Ее отвели на воздух, усадили на скамейку. Двое мужчин и женщина, она смутно видела их сквозь текущие безостановочно слезы. Мужчины почти сразу ушли, убедившись, что она приходит в себя. Мало ли какое горе привело человека в храм. Любому может стать плохо…

Женщина осталась сидеть рядом. Средних лет, в темной одежде, в бесформенном вязаном берете, из под которого выбивались уже седеющие волосы.

– Лучше вам? – спросила она. Взяла ее за руки.

Анна молча кивнула, вытирая плечом слезы.

– Горе?

Почему-то она кивнула. И тут же устыдилась себя. Не было ведь у нее никакого горя, мир впереди был светел и чист. Только ее глупый характер, слабые нервы…

– Я… я не знаю, – поправилась она. – Нет, наверное. Просто я поставила свечу, во здравие…

– Погасла?

Женщина ее понимала. От этого сразу стало легче, но опять пробились слезы.

– Да.

– Это не горе, девочка. Всякое бывает, нельзя из-за этого плакать.

– Три раза погасла! – с мучительным облегчением выдохнула Анна. – Три раза!

– Свечи люди делают, – женщина оставалась спокойной. – Случай.

Анна кивнула. Она понимала ее правоту, но вот сердце все равно колотилось, частило, и было страшно, нестерпимо страшно.

– Глупая я, – признала Анна. – Вы простите…

– Ничего, ничего, – женщина все держала ее ладони, грела в руках, смотрела куда-то мимо, печально и безысходно.

– У вас горе? – теперь спросила Анна.

Женщина кивнула, просто сказала:

– Сестра умерла. Убили. Ехала в гости, но вот… не довелось.

В ее голосе не было ни ненависти, ни злобы. Наверное, они были вначале, но вот уже исчезли, растворились. Осталась лишь виноватая тоска.

– Позвонили вчера, мы-то уже встречать собирались. Нашла деньги, прилетела…

Что тут говорить, Анна не знала. Ей и с родными ушедших больных было говорить мучительно трудно, это старались брать на себя другие врачи. Но женщина не ждала сочувствия, продолжала:

– Это – горе, девочка. А свеча… свеча – это случай.

Она не рисовалась, конечно, своей бедой. Но Анна все же возразила:

– Случай – он тоже в руке Божьей.

Женщина пожала плечами:

– Есть ли у Бога время за каждой свечой приглядывать? Когда он и за людьми-то не успевает.

– Простите, – шепнула Анна. – Мне очень жаль, правда.

Женщина молча кивнула, принимая ее слова.

– Я пойду, – сказала Анна. – А вы в храм возвращайтесь, там легче будет.

– Разве в этом дело – где легче?

Она снова не нашлась, что ответить. Она была лишь глупой, запутавшейся девчонкой, старательным, но бесталанным врачом, человеком, который не может даже принять выпавшее ему счастье.

– Пожалуйста, положите, «на храм», – Анна выгребла из кармана остатки денег, протянула женщине. Та удивленно посмотрела на нее:

– А не пожалеешь? Тут ведь много.

– Я знаю. Не пожалею.

Женщина взяла деньги, покачала головой:

– Я положу. Но впредь так не делай, хорошо? Люди разные бывают.

– Вы хорошая, я же вижу!

– Ну и что? Хорошая-плохая, ничего это не значит. Слова. Ты мне столько денег даешь, сколько я за год не зарабатываю.

– Возьмите себе! – радостно сказала Анна. – У вас горе, вам пригодится!

Женщина впервые улыбнулась, горько, но с ласковой благодарностью.

– Нет, не надо. С горем каждый воюет сам. Пока сил хватает. А они у меня еще есть.

Она наклонилась к Анне, коснулась губами лба:

– Счастья тебе, девочка. Не бойся ничего.

– Разве так бывает?

– Нет. Но ты все равно не бойся.

6

Завтрак им принесли в номер. Карамазов не отказался бы и от того, чтобы спуститься с Марией в ресторан – это, наверное, упоительное чувство. Сидеть рядом с красивой женщиной, рядом с его женщиной, ловить чужие взгляды, направленные на Марию. Но той, похоже, сейчас претило людское внимание.

Ничего. Он еще успеет узнать это ощущение. И не только с Марией. Впереди была беспредельная свобода. Они победят, обязательно. Ему будет принадлежать любая женщина, которую он захочет. А может быть – в груди сладко заныло – и любая девочка. Ведь мир примет его свободу и доброту Марии…

И никто не посмеет над ним смеяться!

– Мне надо сделать один звонок, – сказал Илья, подходя к телефону. Это утро было словно соткано из звонков, переговоров, интриг Посланников, но он не задумывался об этом.

– Кому? – поинтересовалась Мария.

– Диспетчеру, – Илья усмехнулся. Женщина поняла. Ледяным тоном спросила:

– Ты собираешься продолжать прежнюю работу?

– Вряд ли это необходимо. Но уведомить об отказе я должен, это профессиональная этика.

– Как хочешь, – Мария все же казалась недовольной. Смотрела в окно, хмурилась, потом обронила: – И где эта девчонка?

В ее голосе было куда больше раздражения, чем полчаса назад у Ильи. Но он не стал иронизировать. Набрал номер, дождался шамкающего стариковского «алло».

– Доброе утро, Роман Эмильевич, – сказал Карамазов. – Это Георгий.

– Здравствуй, здравствуй, – пробормотал старик на том конце провода.

– Сантехник, что ли?

Пенсионер, подрабатывающий себе на хлеб и дешевую бормотуху работой на контактном телефоне, вряд ли догадывался о настоящем занятии одного из своих клиентов. В общем-то, так оно всегда и делалось.

– Сантехник, – сказал Илья, ухмыляясь.

– Сейчас, сейчас, – голос старика стал менее любезным. Сантехника, пусть и самого крутого, он не числил среди клиентов, достойных особого уважения. – Дай штаны застегну, из туалета вытащил.