Виталий Вавикин - Желание верить (сборник)

– Я же сказал, что не механик.

– Что же нам тогда делать?

Шарлотта наконец-то обернулась, бросила на землю истлевшую сигарету, достала новую, подошла к Девлину.

– У вас нет зажигалки?

– Нет.

– Жаль, – она достала свою зажигалку, прикурила и, выпустив в лицо Девлину струю синего дыма, предложила сигарету.

6

На третьей затяжке Девлину показалось, что выпитое им прежде виски как минимум удвоилось.

– Что с вами? – спросила его Шарлотта.

– Не курил три дня.

– Жестоко!

– Я тоже так думаю, – Девлин невольно улыбнулся. – Хотите выпить?

– Что?

– У меня есть виски.

– Вы очень странный механик.

– Я же сказал, что я не механик.

– Тогда кто? Сторож?

– Писатель.

– Писатель? – Шарлотта на мгновение задумалась, затем неожиданно рассмеялась.

– Что смешного? – обиделся Девлин.

Шарлотта не ответила, вместо этого вспомнила, что они находятся на заправочной станции.

– Ничего страшного, что мы курим здесь? Ничего не взорвется?

– Здесь нет бензина.

– Вот как? – Шарлотта снова рассмеялась. – Что же это за заправка такая? Без механика, без бензина?

– Здесь когда-то убили человека, – сказал Девлин, увидел, как Шарлотта опешила, и поспешил сказать, что именно об этом он и пишет.

– Ах, я совсем забыла, что вы назвались писателем… – пробормотала она, словно только сейчас понимая, что самое время бояться.

– Не назвался, а я и есть самый настоящий писатель.

– Известный?

– Достаточно.

– Почему же я вас тогда не узнаю?

– А вы знаете лица многих писатель?

– Нет, но… – она неожиданно снова улыбнулась, тряхнула головой. – Кажется, вы говорили, что у вас есть выпить?

– Виски.

– Пусть будет виски.

7

– Ну и где здесь убили человека? – спросила Шарлотта, после того, как они с Девлином выпили и выкурили по сигарете.

Девлин указал на дверь в соседнюю комнату.

– И кто это был?

– Старик. Сторож.

– А убийца?

– Его не нашли. Ни убийцу, ни убитого.

– Вот как… – протянула Шарлотта, поднимаясь на ноги.

Она вышла на улицу. Девлин не окликнул ее. Достал из оставленной пачки сигарету, закурил. Музыка из динамика старого радио снова прервалась. В экстренных новостях говорили о рыжеволосой девушке на старой Фиесте. Девлин пропустил первую часть и теперь знал лишь то, что полиция разыскивает эту девушку. Девлин замер, ожидая, что экстренный выпуск новостей повторится, но вместо этого снова заиграла старая музыка.

8

Девлин осторожно поднялся на ноги, подошел к окну. Шарлотты нигде не было видно. Он вышел на улицу. Старая Фиеста сутулилась недалеко от Импалы.

– Шарлотта! – позвал Девлин.

Ему никто не ответил. Он вышел на дорогу, решив, что девушка ушла пешком. Висевшая в небе серебряная луна освещала серое полотно дороги, но Шарлотты не было видно. Не было видно на дороге. Девлин вздрогнул, увидев ее в пустыне. Перебравшись через дорогу, она шла по высушенной солнцем земле.

«Что, черт возьми, она делает?» – подумал Девлин, снова позвал ее, не получил ответа и пошел следом.

9

Ему удалось догнать Шарлотту, только после того, как она остановилась. Дорога и заправка остались далеко за спиной. Девлин не оборачивался, стараясь не воспалять воображение.

– Почему ты ушла? – спросил Девлин. Шарлотта не ответила. – Ладно. Тогда куда ты идешь?

Она указала ему на старую, заметенную наполовину яму в земле. Девлин подался вперед, стараясь заглянуть на дно ямы.

– Что это? – спросил он, обернулся, не увидел Шарлотты и вздрогнул, огляделся по сторонам и снова вздрогнул.

Теперь были только он и пустыня. Да еще, возможно, яма в земле. Могила, которую когда-то давно безуспешно пытались раскопать дикие звери. Девлин не знал, откуда пришло это знание, но он уже отчетливо видел эту картину. И тело старика-сторожа на дне, и девушку, которая отвозит его сюда на своей машине, а затем мчится прочь, в неизвестность. И не важно, что большинство деталей все еще оставались покрыты мраком. Все это придет. Нужно лишь вернуться в каморку управляющего и начать записывать то, что уже есть… Как и всегда… И пусть его снова обвиняют во лжи – неважно. Правды все равно уже никто никогда не узнает. Здесь – в этой пустыне… в этом мире…

История восемьдесят третья (В свете прожекторов)

1

Волны неспешно накатываются на берег. Ночь тихая и светлая. Дебби Брукс стоит на террасе. Ей семьдесят пять лет, но выглядит она максимум на шестьдесят. И голос. Не такой, конечно, как в молодости, но все еще твердый, запоминающийся. В руках Дебби держит распечатку сценария. Она не выбирает свои реплики, она читает все, читает про себя и лишь на своих репликах вслух. Для нее это жизнь. Для нее это мир. Настоящий, реальный. В отличие от того, что окружает ее сейчас. Болезнь забрала рассудок, оставив талант. Миссис Брукс не помнит имени своих детей, не помнит свой адрес, но реплики для фильма запоминает лучше, чем молодые. Режиссер Алан Хендрикс удивляется, но молчит. На съемочной площадке Дебби все еще не выпадает из кадра, даже наоборот. Зрители любят ее. Любят пожилые, те, кто помнит ее молодость. А те, кто ничего не знает о ней, просто не замечают, не хвалят и не ругают, и Хендрикс ценит это почти так же, как и преклонение, любовь. Такие люди лучше, чем рекламный блок – когда заходишь в тупик, всегда можно использовать отснятые с ними кадры. Зритель либо полюбит их, либо не запомнит.

2

Но за камерой работать с Дебби Брукс не просто. Она словно выпадает из жизни, когда гаснет свет. Нужно привлечь ее внимание, нужно дать ей распечатанный сценарий. Обязательно весь сценарий, конечный результат. Иногда она просто держит скрепленные листы и смотрит на режиссера, словно они не знакомы с ним. На губах ее улыбка. Возле глаз складываются глубокие морщины. Водитель, который отвозит ее домой, выучен обязательно провожать ее до дома и ждать, пока она не закроет за собой дверь. Мебель в ее пляжном домике не менялась уже около десяти лет – с первого дня болезни. У окна стоит старое пианино, которое мастер настраивает каждую неделю, когда Дебби Брукс на съемочной площадке. Иногда она играет на нем. Играет старые мотивы. Как-то раз Хендрикс пытался заменить умирающее пианино, но Брукс наотрез отказалась садиться за новую, незнакомую вещь. Подобное происходит и с мебелью в ее доме. Она помнит ее, и никто не смеет трогать эту мебель. Один знакомый психотерапевт как-то раз сказал Алану Хендриксу, что некоторые женщины подобным образом пытаются удержать свою молодость. Хендрикс не стал спорить, но и соглашаться не стал.