Владимир Михайлов - Приют ветеранов

Прозвучало объявление: самолет приземлился. В полете никаких происшествий не случилось. Еще один камень с души. Если бы у русских возникли подозрения, они могли посадить машину на любом из провинциальных аэродромов и там обыскать все и вся, сам аэроплан разобрать до последнего винтика. Но ему дали спокойно сесть.

Берфитт отошел подальше от того отсека, где прилетевшие из Майруби должны получать свой багаж. Он старался не смотреть в ту сторону: ему удавалось хорошо видеть все боковым зрением. Зато отсюда было лучше всего наблюдать за ближней частью зала и вовремя отреагировать, если там вдруг начнется какое-то подозрительное движение. Стягивание людей с разных концов к одной точке… А к багажному отделению все той же фланирующей походкой направился Менотти. Если сейчас к нему вдруг подойдут, остановят…

Но ничего подобного не происходило.

И вот они показались наконец! Как и полагалось, чернокожие ветераны следовали парами за молодой женщиной с фотоаппаратом на груди. Мисс Кальдер, надо отдать ей должное, держалась отлично. Нелишне будет подумать об увеличении ее вознаграждения: такие люди, как она, смогут еще не раз пригодиться… Где же Урбс? Вот он — замыкает колонну. Молодец, не шарит глазами по залу в поисках кого-то — уверен, что его встретят. А встречает их не кто иной, как Менотти. Где он? Берфитт повел глазами. Ага, правильно, ждет, когда прилетевшие минуют таможню. Интересно, как будет проходить досмотр? Свой человек тут обещал, что все будет сделано быстро. Хотя никакой контрабанды ветераны, разумеется, не везут. Ни с собой, ни на себе…

Берфитт усмехнулся, но только мысленно. Внешне он оставался спокойным, едва ли не дремлющим.

Мисс Кальдер прошла досмотр первой. Сумка ее была небольшой и очень легкой. Ее, правда, попросили раскрыть, но ограничились весьма поверхностным осмотром. Выйдя за барьер, она остановилась, повернулась лицом к ветеранам и — могло показаться — решила их сфотографировать. Но как раз в этот миг первая пара тяжело тронулась с места; самую малость запнувшись перед тем, как разойтись, ветераны направились к двум соседним столам. Одновременно подняли сумки. Одновременно поставили на стол. Мисс Кальдер приблизилась к ним. Что-то объяснила одному таможеннику, потом другому и сама поочередно раскрыла сумки. Хорошо действует, снова полумал Берфитг.

Сумки осмотрели внимательнее, чем у мисс Кальдер; но там, естественно, ничего не налим — ничего там и не было. И собаки, тренированные, как знал Берфитт, на обнаружение наркотиков, равнодушно прошли мимо.

Тронулась вторая пара…

— Товарищ генерал…

Мерцалов вместе с Миловым и Докингом наблюдали за происходившим у таможенников на экране; в зале они не показывались, сидели в милицейских апартаментах.

— Ну, что там еще?

— Новые гости подъехали. Из тирийского посольства. На дипломатической машине.

— Это неспроста. Смотреть в оба! Е!сли попробуют контактировать с кем-то из прилетевших — слышать, что будет говориться, и все видеть!

Грибовский, не отрывавшийся от экрана, прервал Мерцалова:

— Есть! Есть контакт…

Действительно, было видно, как один из тирийских дипломатов подошел к таможенному барьеру в сопровождении какого-то человека. Обменявшись несколькими словами, предъявил документ и вошел за барьер.

— Сергей Симонович! Это же…

— Вижу, — ответил Мерцалов мрачно. — Знаю. Вопросы потом.

Дипломат между тем подошел к человеку, замыкавшему группу ветеранов.

— Это Урбс, — вполголоса, словно боясь быть услышанным, проговорил Милов. — Начальник того Приюта, главный организатор переброски… Ах, черт! Да вы посмотрите…

Восклицание относилось к действиям Урбса: тот передал дипломату объемистый картонный ящик, еще не прошедший, естественно, досмотра. После чего тириец направился к выходу, которым обычно пользовались люди с дипломатическим иммунитетом.

— Уверен, что это будет обозначено как диппочта, — проговорил Докинг, ни к кому не обращаясь.

— Милов! По объему может там быть тот груз?

— Пожалуй… Пожалуй, да.

— Под самым носом… Сукины дети!

Остановить, обыскать — значило вызвать едва ли не международный конфликт. На такое у Мерцалова полномочий не было. И он колебался. Люди с картонным ящиком еще не успели выйти из зала, как он решился. Схватил телефонную трубку.

— Седов? Мерцалов. Сейчас из Шереметьева в Москву пойдет машина тирийского посольства. С дипломатическим номером. Задерживать ее для проверки нет оснований — чревато последствиями. Может, она попадет в какое-то ДТП… тогда уже милиция в своих правах. Ну, скажем, кто-нибудь слегка врубится ей в багажник, деликатно столкнет с дороги… Если, не дай Бог, такое случится, у них там ящик есть, картонный, фруктового типа -интересно было бы установить, что в нем… Рад, что ты понимаешь. Я тут, в Шереметьеве. В случае чего звони по нашему номеру. Он положил трубку.

— Еще не вечер, — пробормотал себе под нос. И уже громче спросил у Милова:

— Значит, что, весь их багаж?

— Весь, — угрюмо ответил тот. — Эти вот сумки-и все. Не считая того ящика. С ними они и в самолет садились.

— А вы не ошиблись в расчетах?

— Могли…

Докинг пробормотал голосом воришки, пойманного с поличным:

— Они действительно не везут с собой ничего. Но, может быть, их груз — контейнеры с тканями — был погружен и укрыт в самолете заранее и выгружать его они будут тоже потом и не здесь — вдруг механики…

— Поищем и там, — пообещал Мерцалов.

— Груз заметный — контейнеры с человеческими органами. Они выглядят, как…

— Знаем, как выглядят, — перебил генерал, щеголяя произношением.

— Скандала не будет? — спросил Милов. — Они там в Ксении народ обидчивый.

— Примем меры. Скажем: есть сообщение, что в самолете бомба. Они сами рады будут показать все на свете.

— Остроумно, — сказал Милов. — Только ничего мы там не найдем.

— Выходит, по-твоему, груза все-таки не было?

— Отчего же. Был. Но они только что его выгрузили. На наших глазах.

Докинг только пожал плечами. Мерцалов сделал вид, что ничего не слышал. А может, и слышал, но не понял. Так ему было спокойнее.

Пара белья, еще один — запасной — камуфляжный костюм, резервные солдатские башмаки, сандалии — вот и все, что содержалось в любой из ветеранских дорожных сумок. И ничего сверх: ни сигарет, ни колоды карт или, скажем, игральных костей для скрашивания бесконечного инвалидного досуга, ни бритвы или мыльницы, зубной щетки, не говоря уже о бутылке чего-нибудь укрепляющего дух…

Таможенник не утерпел, чтобы не поинтересоваться:

— У них, что же, и бороды не растут? Хоть бы у одного нашлась бритва.