Владимир Михайлов - Приют ветеранов

— О, надеюсь, оно вас не стеснит. Я хочу, чтобы вы дали мне слово, что на этот раз мне не придется из-за вас взрывать машину в воздухе.

— С удовольствием обещаю, — улыбнулся Милов.

— Тогда прошу.

— Вы уверены, командир, что мы догоним рейсовый самолет?

Летчик усмехнулся.

— Мы успеем прилететь, позавтракать и выспаться до их прибытия.

— Итак, курс на Москву, — сказал Докинг и первым полез в кабину, расположенную так близко к грунту, что можно было обойтись без трапа.

Глава двенадцатая

«Франкфурту альгемайне»:

«Как сообщает наш московский корреспондент, здесь в скором времени ожидается открытие клиники известного фонда „Лазарет“, в которой ежедневно будет проводиться до пятидесяти операций по замене больных человеческих органов здоровыми. Такие клиники вот уже несколько лет функционируют во многих странах Европы, а также в Канаде и Японии. Это событие означает, что Россия продолжает успешное продвижение в ряды наиболее развитых стран не только в промышленном отношении, но и в деле охраны здоровья своего населения. Немецкая колония в России уже заявила о своем желании закрепить за собой некоторое количество кроватей в новой клинике, в оборудовании которой принимали активное участие виднейшие немецкие фирмы».

— Товарищ генерал, новости от Берфитта.

— Докладывайте.

— Он заказал автобус. Большой. Интуристовский. В Шереметьево и оттуда до клиники.

— На сколько?

— Автобус к гостинице — через час, там Берфитт сядет, и в аэропорт они должны прибыть за четверть часа до прилета борта из Майруби.

— Наши силы?

— Все там — кроме группы у клиники.

— Да, вот еще. Надворов улетел?

— Так точно.

— Один?

— Нет. Повез с собой того… нашего задержанного, как его… Загорского.

— Так… — пробормотал Мерцалов. — Ладно. Идите.

Оставшись один, он снял трубку.

— Соедините с начальником военного аэродрома… — Он назвал номер. Обождал немного. Ему ответили. Мерцалов спросил:

— Вы уже приняли американский борт? Машина ВВС США? Прекрасно. И где они? Выехали в Москву? А кто их встречал?

Услышанный ответ, видимо, его несколько озадачил: брови поднялись чуть ли не до козырька только что надетой фуражки.

— Ах, даже так?.. Ну ладно. Благодарю. Услуга за мной.

Мерцалов положил трубку, потом перезвонил, отдав несколько распоряжений. Затем приказал подать машину и вышел из кабинета. Спустившись, сел и уехал в Шереметьево.

Надворов и в самом деле высадился в аэропорту Элисты вместе с Загорским. Перед тем как выйти, снял с него наручники. Роялист с удовольствием растер кисти рук и, почувствовав свободу, заворчал:

— Ради чего надо было тащить меня сюда? Теперь мне отсюда добираться до Москвы — в мои годы… Да и дорого…

— Ничего, доберетесь, — ответил Надворов сухо. — Скажите спасибо и на этом. А то ведь ломалось вам крепко — и за старое в том числе. Ага, вон и мои встречающие появились…

И в самом деле — от вокзала шла уже группа людей.

— Ну, — сказал Надворов, — до встречи, Роялист. Теперь иди. Свободен.

— Век бы вас не видать, — поблагодарил тот.

Он отошел шагов на десять, когда Надворов вынул пистолет и выстрелил ему в спину. Роялист не успел понять, что его убили.

Встречавшим Надворов сказал:

— Хотел провести с ним следственный эксперимент — он несколько лет назад тут делал дела, хотя у вас этих данных может и не быть — ими мы занимались. Да вот решил сбежать, дурачок. Придется теперь отчитываться за него в Москве. Так что спасибо за встречу, но я сразу же возвращаюсь. Ждите меня завтра.

Встретившие обсуждать происшедшее не стали. Выразили сожаление и тут же устроили на отлетавший в столицу самолет.

На военном аэродроме, едва выйдя из самолета, Милов сразу нашел глазами встречавших, приветливо помахал рукой: люди были давно знакомые. Они неторопливо шли от машин, въехавших на летное поле чуть ли не на самую ВПП. Когда они подошли поближе, он вытянулся перед тем, что шел первым:

— Здравия желаю…

— Географ, — перебил тот, предупреждая дальнейшее перечисление своих должности и звания. — С прибытием, Турист. Как долетели?

— Все о'кей.

— Сразу: надо сделать что-нибудь срочно?

— Да, — обрадовался Милов. Извлек из сумки амулет покойного укротителя. — Желательно определить, что это за штука. У меня предположения есть, однако нет уверенности. А она нужна буквально через час.

Географ глянул через плечо. Сразу приблизился один из его спутников. Взял амулет. Кивнул. Подмигнув Милову, усмехнулся.

— Ну как не порадеть родному человечку…

И взмахом руки подозвал свою машину. Сел. Машина рванула с места. Географ, проводив ее взглядом, повернулся к Милову.

— А это капитан Докинг, Британская Служба? Не ошибаюсь?

— Он самый. Мы с ним сейчас будем держаться вместе. Хотя проблемы у нас разные, но они в узелке.

— Хорошо. Куда теперь?

— В Шереметьево. Мы их обогнали, но не очень намного.

— Ладно. Увидишь Мерцалова — не вздумай только передавать от меня привет. Обидится: он у нас генерал самолюбивый, скажет, почему сразу не ввели его в курс. А ни к чему было.

— Да я ведь вовсе не его сотрудник, — сказал Милов. — Я отставной козы барабанщик.

— Ты ударник, — поправил Географ. — В большом оркестре, который старается — и обязан — играть совершенно бесшумно. Вот так-то.

Говорили они, конечно, по-русски, и шедший тут же Докинг ни слова не понимал.

— Капитан пусть садится вон в ту. А ты ко мне. По дороге расскажешь поподробнее.

— Вы только не потеряйте его в пути.

— Ну что ты, — успокоил Географ. — Мы не так воспитаны.

В машине Милов рассказал все подробно. Заканчивая, посетовал:

— К сожалению, человека, с которым должен был контактировать, я так и не встретил. Разминулись. Была односторонняя связь: две записки от него. И только. Кто же это все-таки был?

— А к чему тебе? — ответил Географ. — Конечно, в нашем ремесле ты любитель, но столько-то должен понимать: лишние знания несут только лишние печали. Или как там?

— В этом роде, — сказал Милов и больше спрашивать ни о чем не стал.

Берфитт ступил в зал, куда должны были войти прилетавшие из Майруби пассажиры. Огляделся наметанным глазом. Ничего необычного не было, отсутствовали характерные для Служб всех стран крепкие мужчины, которых Берфигг привык узнавать в любой одежде. Здесь их не наблюдалось. Значит, можно рассчитывать на благополучный исход. Но расслабляться никак нельзя до самого конца. Зато появился Менотти, человек весьма опытный. Судя по его поведению, чувствовал он себя непринужденно, и это тоже являлось признаком отсутствия сиюминутной опасности.