Юрий Антропов - Самосожжение

— СЛУШАЙ, ТЫ, ПАДЛО!..

Ну и тому подобное.

Да, так вот Олег и говорит Гею:

— Старик, ты просто устал. Возьми отпуск, съезди куда-нибудь, расслабься хорошенько, старик!

Я негодовал:

— И вся суета сует исчезнет, а будет только сладостное горение?! А огонь под этим котлом будет поддерживать Лунцев?! Тебе тридцать два года, Олег. Ты уже не ученик, каковым еще могу быть я. Ты аспирант и МНС исследовательского института. У тебя есть собственный штат. Два лаборанта, которые пашут на тебя. Сколько лет ты их возишь в экспедиции, кормилец? Сколько тысяч, да что тысяч — десятков, сотен тысяч! — слопал ты и твоя группа? Вы все печетесь о науке, волнуетесь на ученых советах, когда распределяют темы и деньги, вас несколько десятков в институте, таких волнующихся, рот зажимаете тем, кто говорит, что вы халтурщики и дилетанты, а что вы сделали конкретно за многие годы? Что сделал ты? Ах, тебе мешали корифеи, Гожеляко зажимал… Но почему же ты не сказал на ученом совете, что Гожеляко, Лунцев и иже с ними — пригревшиеся нахлебники науки?

— А вот ты возьми и скажи, — ухмыльнулся Жмутский.

— И скажу!

— И скажи…

Почему же я не сказал? — подумал теперь Гей.

Да, не сказал ничего такого ни на ученом совете, нигде.

Олег Жмутский прав оказался.

Но статью в областной газете «Знамя коммунизма» Гей все же опубликовал.

Статья называлась лихо:

Шуму было!..

Лунцев, как ученый молодец, сказал Гею, что если бы они сидели в разных отделах, то он бы ему набил морду.

Логично!

И Гей ушел из института, решив облегчить задачу Лунцеву, но когда они встретились вскоре в темном переулке, то Лунцев сделал вид, что не узнал своего бывшего коллегу, несостоявшегося ученого.

А три смельчака институтских, среди которых Жмутского не было, все же проклюнулись и поместили в газете свое коротенькое письмишко, в котором они, как бы это помягче выразиться, были в общем и целом согласны с точкой зрения автора статьи — в том смысле, что молодые должны удержать в науке.

И так далее и тому подобное.

Но если бы не институт, этот лунинский НИИ, Гей не познакомился бы с высоким плечистым инструктором физкультуры, который непонятно откуда появился и что-то такое непонятное организовывал в институте, может развивал у МНС и СТС особую сверхусидчивость при переписывании.

А без инструктора Гей не познакомился бы с местными хоккеистами, которых Бээн держал на ставках слесарей.

И тут круг замыкается, ибо через хоккеистов Гей познакомился с Иваницкими, которые были вроде как меценатами — хоккеисты перед получкой ездили к ним поесть, это называлось воскресником.

А уж без Иваницких Гей не познакомился бы с Алиной… Что ли этот кучерявый пучеглазый инструктор физкультуры был перстом судьбы?

На воссоздание хоккеистов тратиться Гею теперь не хотелось, пустые малые, пижоны дешевые, а вот на инструктора, пожалуй, надо было выделить сколько-нисколько дефицитных атомов.

Появился он как из-под земли, и, хотя Гей видел его первый раз, этот инструктор сказал ему, будто корешу своему:

— Слушай, чувачок… Есть хата. Завтра мои хмыри приволокутся с выездной драчки, а сегодня хата в моем распоряжении… — Он позвякал перед носом Гея ключами на брелоке, изображавшем клюшку с шайбой. — Имеется в наличии маг, записи рока и пара чувих. Между прочим, чувихи перший класс. Чувихи клевые… Ты усёк? Всё, короче, в наличии, кроме бабок… — И он, уже догадываясь, с каким недогадливым чуваком связался, потер подушечками трех пальцев, взятых щепотью, одна о другую, перед лицом Гея потер, чтобы до того наконец дошло, что к чему. — Наскребешь хотя бы пару красненьких, а?

Денег у Гея не было. Даже десятой части от одной красненькой. То есть не было и паршивого рубля.

Всю зарплату — восемьдесят пять рэ минус налоги — он поначалу отдавал Фаине Яковлевне. Она субсидировала его — именно так это называется — на транспорт и на кусок пирога с рыбой. Между прочим, с речной, иртышской. Тогда в любой кулинарии Лунинска были дешевые пироги с речной рыбой. Между прочим же, а куда они теперь подевались? Ни дешевых, ни дорогих.

Надо бы при случае спросить у Бээна, Комбинат которого — аккуратно, конечно, и тайно, естественно, — не первый год сбрасывал в Иртыш свои чудовищные отходы. Такие дела.

Ну да не объяснять же было тому кучерявому про пироги с речной рыбой!

— Денег нет, ни копейки, — с облегчением сказал Гей.

Инструктор еще больше озадачился. Да, такого не проинструктируешь, как бы говорил он, глядя на Гея.

— Лады, чувачок, в следующий раз…

Никаких чувих в следующий раз не было. Зато были сестрицы Иваницкие. Гей попал к ним лишь потому, что команда, которая к ним направлялась на воскресник, была не в полном составе, как сказал инструктор. Местные звезды, а как же! Прямо нарасхват. Особенно в тех домах, где невесты. И срочно нужен был четвертый. Тут инструктор и вспомнил про Гея…

Но вот чего Гей теперь не хочет — это воссоздавать воскресники у Иваницких.

Он как бы в долгу перед этой семьей.

Уж так на него рассчитывали!

А он взял и предпочел Алину, девушку совсем из простой семьи, хотя и красавицу, спора нет.

Так что как-нибудь в следующий раз он, возможно, воссоздаст хотя бы один из воскресников у Иваницких.

Впрочем, разве он уже не воссоздал?

А момент шутливого гадания на картах, когда Алине хотелось, чтобы выпало, что Гей любит ее и она любит Гея?

А тот праздничный вечер, когда Гей сначала умирал от ревности, а потом вмиг отрезвел и танцевал с Алиной под одну и ту же музыку?

О, это были чудесные мгновения!..

И на их воссоздание Гей уже изрядно потратился.

И создал перерасход фондов.

Именно так это называется.

Значит, все это — НИИ, контора СМУ, буровые участки, редакция газеты «Знамя коммунизма», инструктор, хоккеисты, меценаты Иваницкие и так далее и тому подобное — и было общим фоном, на котором возникла. Алина, танцовщица самодеятельного ансамбля «Сибирские зори».

И Гей умыкнул ее.

Ave Maria!

Что же касается уточнения кое-каких деталей его автобиографии, то к моменту знакомства с Алиной он уже не работал в НИИ города Лунинска.

Это факт, который может подтвердить отдел кадров НИИ.

Более того, к февралю 1962 года Гей уже не работал в Геологоразведке, куда он поступил после увольнения из НИИ осенью 1961 года.

БЕДНОМУ ВАНЮШКЕ ВЕЗДЕ КАМЕШКИ, как говорила бабка Анисья.

Похоже, Гей был тогда летуном, именно так это называется. Зато уж теперь он остепенился, много лет пребывает в одном и том же качестве, то есть социологом одной из московских контор. А может, смирился с этими самыми камешками?