Дамарис Коул - Знак драконьей крови

Теперь этот же его талант напомнил ему об одной старой опасности. Пэшет очень хорошо был осведомлен о той ненависти, которую Тайлек питал по отношению к Джаабену, и теперь маг явно надеялся, что Джаабен провалит данное ему поручение. Если ничего не изменится, Джаабен сам попадет в руки Тайлека.

Пэшет напрягся. Инстинкт предостерег его от соприкосновения с волшебным столиком с вырезанными на нем руническими знаками, но все же он подался вперед, чтобы противостоять Тайлеку.

- Ты должен немедленно предупредить моего брата. Предупредил ли его твой адепт о том, что не следует бросаться в погоню немедленно? К тому же я должен был быть извещен об этом плане. Не стоит посылать моих солдат навстречу опасности без особой нужды, да к тому же не предупредив их о ней!

Фелея не обратила на Пэшета никакого внимания, да и Тайлек отвечал ему, не поднимая головы:

- Если бы ты знал об этом, ты вывел бы их из лабиринта слишком быстро, - он поднял-таки глаза на Пэшета и улыбнулся: - Не беспокойся, Пэшет. В нужный момент твоему брату укажут, как поступить. Если он послушается, то с ним все будет хорошо. Если нет... - Тайлек пожал плечами. - Всякий раз, когда идешь к великой цели, приходится кое-чем жертвовать.

Пэшету стоило немалых трудов, чтобы остаться на месте. Его ярость выплеснулась откуда-то из желудка и растеклась по всему телу словно расплавленное олово, сердце бешено застучало. Однако броситься на Тайлека теперь означало наверняка погубить и себя, и брата. Он мог только ждать и надеяться. И он сосредоточился на кристалле.

Некоторое время спустя в каменной стене замка появилось отверстие. Четыре человека - двое детей, его гном и молодая девушка - появились из потайной дверцы. Все четверо побежали через плац, дети указывали взрослым путь к воротам позади арсенальной башни. Изображение внутри кристалла вздрогнуло и изменилось - видимо, эброт повернул голову, следуя взглядом за беглецами. Беглецы осторожно выглянули из-за угла, и Пэшет увидел, что там, где он оставил десяток пехотинцев, теперь несли караул два копейщика верхами - видимо, здесь приложил свое волшебство Тайлек. Тем временем гном, кратко посоветовавшись со своими товарищами, вышел из-за угла и встал на виду у солдат. Подняв руки, он заговорил, хотя Пэшет не мог понять слов. Копейщиков сбросило со спин кайфаров словно невидимым ударом или резким порывом ветра. Как бы там ни было, они лежали неподвижно, и ворота были тут же открыты, а беглецы, по двое усевшись на спины кайфаров, быстро поскакали по долине в западном направлении.

На лице Фелеи возникло выражение недовольства.

- Что случилось? Куда это они едут? - строго спросила она, и вдруг, сильно ударив кулаком по поверхности стола, она низко наклонилась к кристаллу и закричала в него, яростно кривя губы: - Глупая девчонка! Эта дорога не приведет тебя к горам!

- Она спешит, чтобы соединиться со своей армией. - Пэшет не смог сдержать довольной ухмылки. - Теперь вы были бы рады, чтобы мой брат смог выступить за ними в погоню, - он повернулся к дверям, за которыми маячил Йалст. - Пошли с Джаабеном еще два кварта воинов.

Тайлек что-то пробормотал над кристаллом, и изображение внутри него сразу уменьшилось - это эброт взмыл в воздух и полетел за беглецами, усердно работая крыльями.

Все утро птица преследовала маленький отряд Нориссы, подбираясь к нему совсем близко. Большую часть этого времени Фелея нетерпеливо шагала из стороны в сторону, сквозь зубы бормоча проклятья и всячески выражая свое нетерпение. Тайлек нес над камнем дозор вместе со своим эбротом, а Пэшет вместе с Йалстом потягивали вино, и Пэшет мечтал быть вместе с братом. Время близилось к полудню, когда Тайлек вскочил.

Беглецы встретились с остальными.

Фелея бросилась к столу.

- Армия Медвина! - эти слова она произнесла как самое страшное ругательство.

Пэшет старался держаться как можно дальше от стола, заглядывая в камень. Эброт парил на небольшой высоте, снижаясь медленными кругами. Пэшет разглядел двух кайфаров, продолжающих двигаться в западном направлении, позади кайфаров, уже довольно близко, торопился отряд всадников.

- Это Джаабен. - Пэшет с неподдельным интересом наблюдал, как Джаабен и его воины быстро сокращают расстояние между собой и беглецами.

Темноволосая девушка и гном изо всех сил подгоняли своих усталых кайфаров, спеша поскорее встретиться с армией повстанцев. Повстанцы рассыпались цепью, окружая беглецов верхом на спотыкающихся животных. Девушка соскользнула на землю и бросилась в объятья старика с длинной бородой. В этот момент две армии встретились.

Ни разу еще Пэшету не приходилось наблюдать сражение с такой высоты и под таким углом. Глядя на поле битвы, он ясно видел ее волны и течения, словно смотрел на море с высоты птичьего полета. Воины то бросались вперед, то отступали, небольшие группы воинов с той или с другой стороны островками оставались в окружении войск противника, но вскоре исчезали, поглощенные мощными валами атакующей массы всадников.

Пэшет видел, как его брат сражался в самой гуще битвы, охваченный неистовой яростью, которая часто овладевала им во время боя. Не обращая внимания на то, кто попадает под сокрушительные удары его смертоносного меча, Джаабен прорубал себе путь к небольшой группе воинов противника, охраняющей ускользнувшую от него добычу. Один из адептов Тайлека держался рядом с ним. Хотя у него не было никакого оружия, он в битве не участвовал и оставался невредимым.

В толпе людей, окруживших девчонку, Пэшет узнал Босра и гигантскую фигуру Бремета. Услужливая память подсказала ему, что светловолосый юноша, стоящий вместе с его гномом и молодой королевой, не кто иной, как юный лорд Норвик. Старик же наверняка и был тот самый Медвин. Все пятеро окружили Нориссу маленьким внутренним кольцом.

Норисса обняла за плечи двоих маленьких детей, прижимающихся к ней с обеих сторон. Глаза ее были закрыты, и она подняла голову вверх, словно прислушиваясь к далекому, едва слышимому голосу.

Изображение вдруг замелькало быстро-быстро и стало неразборчивым это эброт развернулся в полете и снизился, чтобы еще раз пройти над полем битвы. Когда он снова пролетел над Нориссой, Пэшет обратил внимание на то, как изменилось ее лицо. На лбу выступили крупные капли пота, свидетельствующие о предельной концентрации всех сил, глаза открылись, и девушка посмотрела вниз.

От земли поднималось облако золотого света, который ласкал ноги стоящих, потом свет этот стал подниматься выше, обволакивая фигуру Нориссы и прижавшихся к ней детей. Затем сверкающие кляксы полетели во все стороны, золотое облако стало быстро расти, охватывая маленький круг пятерых защитников Нориссы, но даже сквозь это облако фигура Нориссы продолжала сиять так ослепительно, что глазам Пэшета стало больно на нее смотреть. Она была словно ось, с которой сматывалось полотно тончайшей золотой паутины, которая обволакивала и укутывала своим сверкающим покрывалом тех, кто стоял возле нее.