Песах Амнуэль - Люди Кода

Островку, на котором они стояли, жить оставалось не больше минуты — мертвое болото, хлюпая и предвкушая легкую добычу, ленивыми волнами подкатывалось к людям.

— Андрюша, — пробормотал И.Д.К., — отпусти меня, так мы не справимся. Я сейчас…

Призвав мысленным криком Йосефа, Мусу и Ричарда, И.Д.К. вывалился в какое-то из нематериальных измерений, не пересекавшееся ни с одним из трех измерений времени. Не задавая конкретных координат, он бросил себя в видимое ничто сфирот духовных ценностей и обнаружил, что стоит на гладкой поверхности огромного кристалла под черным беззвездным небом, рядом возникли друзья, И.Д.К. видел их лица, не зрением, конечно (как оно могло помочь в полной темноте?), он ощущал их мысли, а мысли эти очерчивали и контуры тел, и выражения лиц.

— Похоже, — сказал И.Д.К., не тратя времени на вступление, — похоже, что виноват я, потому что не подумал о защите от иных форм жизни. Дина показала мне, чего она боится, но я не поверил. Я решил, что этот мир — наш. Я был глуп.

— Вопрос в том, — вступил Ричард, — сможет ли эта гадость уничтожить лагеря на Саграбале. Откуда она взялась и почему — вопрос вторичный.

Мысль Мусы оказалась более определенной:

— Нужно слить эту нечисть в начало времен.

Трое мужчин посмотрели на четвертого и увидели вовсе не то, к чему успели привыкнуть. Муса Шарафи, араб из Газы, отец пророка, понимавший мир интуитивно, а все непонятное сводивший к козням неверных, этот Муса предстал перед ними в очерченной мыслью ипостаси джинна из старинных сказок, с рожками на голове и копытами на ногах, и рост его был неопределим, как неопределимы размеры еще не высказанного умозаключения.

— Объяснись, — коротко сказал И.Д.К.

Муса лишь покачал головой, и рожки странно зазвенели, будто колокольчики. В следующее мгновение он унесся, вытянувшись в длинный шнур, и остальные последовали за ним, поняв, что в критической ситуации лидерство Мусы не нужно оспаривать.

Муса мчался вдоль нитяных сфирот, большая часть которых, будучи нематериальной, определяла моральные и духовные сущности и пересекала физический мир в бесчисленном множестве точек, создавая бесконечномерную топологическую сеть, подобную тонким стежкам старинного восточного ковра.

Неожиданно для И.Д.К., Муса вывел их в физическую глубину межгалактического пространства — вместо полной тьмы проступили контуры далеких разноцветных спиралей, повернутых под разными углами.

— Звезды? — сказал Ричард.

Муса не знал, действие не предполагало понимания.

— Нет, — отозвался Йосеф, — это месторождения разума. Миры, которым не была дарована Тора. Миры, которые…

Он не завершил фразу — навстречу понеслась туго закрученная трехвитковая спираль, лохматившаяся и распадавшаяся на отдельные точечки звезд, а звезды убегали в стороны, оставляя на пути одну — расширявшийся в пространство оранжевый шар. Излучение должно было слепить, но И.Д.К. смотрел, не щурясь, и почему-то это, совершенно неприметное, обстоятельство поразило его более, чем все, виденное прежде. С ощущением этого чуда он и свалился на поверхность планеты, пролетев сквозь атмосферу, будто пуля сквозь живые ткани тела.

Звезда удивленно светила с неба, рядом стояли друзья — уже и Муса присоединился к группе в своем обычном облике, — и И.Д.К. понял, что ноги его по щиколотку погружены в липкую жижу, ту самую, которая попыталась уничтожить лагерь на Саграбале.

Где они оказались и когда?

И что могли сделать?

Никакой силы не ощущал в себе сейчас И.Д.К. — одно только желание вытащить из грязи ногу и поставить ее на что-нибудь твердое. Но твердого не было — одна грязь, которая уже не просто налипала на ноги, но начала закрученным бурым стеблем ползти вверх по истрепанной брючине, это было не столько неприятно, сколько противно, и И.Д.К. тряхнул ногой, сбрасывая ползущую тварь.

Ричард подал голос:

— Муса привел нас в то время, когда существо, напавшее на Саграбал, было еще неразумным. И на планету, где это существо возникло.

— Кто-нибудь оценил длину пройденного пути? — спросил И.Д.К., расправляя мысли как скатерть на столе.

— Сто семнадцать миллионов лет под средним углом примерно в сорок пять градусов к первой временной оси. — сказал Ричард. — А в пространстве ты наверняка видел эту зеленую точку, когда мы пролетали через…

— Да, — сказал И.Д.К., вспомнив.

Он поднялся над грязью, чтобы разглядеть, где кончается чудовищная живая лужа. Граница была — выступавшая на поверхность горная цепь, но сразу за ней колыхалось еще одно существо размером с Азовское море, и И.Д.К. знал, что обнаружит сотни подобных созданий, поднявшись до стационарной орбиты и обозрев планету целиком.

— Уничтожить эту гадость сейчас, — сказал Муса, — и не будет проблемы.

— Это жизнь, — с сомнением отозвался Йосеф. — Творец создал ее наравне с другими…

Убивать И.Д.К. не хотел — даже этих тварей, которые много миллионов лет спустя найдут способ выйти в космос и даже разберутся в сути измерений Вселенной настолько, чтобы, пользуясь ими, захватывать новые жизненные пространства.

Йосеф думал о том же, мысли их, скрестившись, отразились от мыслей Ричарда и Мусы и образовали замкнутую структуру с единственным логическим выходом:

— Действовать сейчас — значит, убить живое с многолетней историей. Даже если такое убийство оправдано необходимостью, оно отвратительно.

— Можно сместиться назад во времени и уничтожить эту жизнь в момент зарождения. Будет ли это убийством?

— Безусловно. Так же, как является убийством уничтожение живого в чреве матери. Созданное Творцом принадлежит Творцу.

— Можно ли сказать, что, не позволив мужчине и женщине соединиться, ты убиваешь их будущего ребенка?

— Нет, потому что в этом случае речь идет лишь о возможности рождения, и, следовательно, убийство из категории истинности переходит в категорию возможности, которая ослабевает при смещении к более раннему времени…

Вывод был ясен. Руководил Муса, проложив путь в извилинах сфирот еще на триста миллионов лет в прошлое.

Планета, которую они увидели, оказалась безжизненным шаром, покрытым многокилометровым слоем облаков, а звезда выбрасывала в космос плазму вулканами протуберанцев.

— По сути, — сказал И.Д.К., — нужно сделать немногое. К примеру, повысить на один-два градуса среднюю температуру поверхности планеты. Границы зарождения жизни очень узки…

Лишь после того, как он подумал эту фразу, И.Д.К. понял, что они, действительно, могли бы это сделать — собственно, и фраза пришла ему на ум лишь потому, что действие, ей соответствовавшее, было возможно. Он мог изменять миры? Он мог взорвать звезду или заставить ядерные реакции внутри нее протекать быстрее?