Александр Потупа - Контакт, или Несколько мыслей и диалогов, подслушанных долгим зимним вечером XXI века

— Хорошо, — сказал Андрей, — пусть так, но чем же лучше сигнальные средства? Чтобы оповестить о себе всю Галактику, надо зажечь целую звезду, вроде Солнца или еще мощнее, притом звезду управляемую. Должно быть, на ее сооружение уйдут миллионы лет…

— Вероятней всего, миллионы, только зачем же сразу зажигать целую звезду? Еще в прошлом веке от таких идей отказались, и я думаю — надолго. Точно так же, как в веке XIX отказались от проектов сигнализации на Марс с помощью огромных треугольников, вырубленных в сибирской тайге, или суперкостров, разведенных в Сахаре. Неограниченный гигантизм замыслов редко подсказывает полезные решения. Не уверен, что Магеллан добился бы успеха, рассчитывая совершить кругосветное плавание на отщепленном Пиренейском полуострове. Вообще-то мы понимаем, что материки подвижны, но пока этот факт не используешь для трансокеанского туризма. Вся идея межзвездного сигнального Контакта надолго стала бы предметом схоластических упражнений, уповай мы лишь на маяк солнечных масштабов. Гораздо проще ввести искусственный элемент в спектр своей звезды, придать ей аномально большую светимость на одной или нескольких частотах. Это можно сделать с помощью лазеров или генераторов в ином частотном диапазоне. Тут весь фокус в выборе направления и частоты передачи. Нужна обширнейшая эволюционная информация, чтобы выбор политики маяка оказался целесообразным. С конца прошлого века пришлось заняться перестройкой астрофизики, расширив ее ради интерпретации искусственно генерируемых элементов спектра. На основе этой работы лишь постепенно стали вырисовываться контуры возможных партнеров по Контакту. С одной стороны, астрономы провели очень тщательную классификацию звезд, у которых должны формироваться планетные системы, аналогичные нашей. С другой — они вынуждены были пересмотреть едва ли не весь накопившийся материал сквозь новую теоретическую линзу, с точки зрения общей теории искусственных космических объектов. На этом пути обнаружилось порядка пятидесяти подозрительных звезд — некоторые весьма тонкие особенности их спектров трудно было объяснить обычными моделями для звезд второго поколения типа Солнца. И вот, наконец, нам удалось установить, что аномалия в гравитационном спектре Тау Кита — это сигнал весьма мощного искусственного гравзера…

— Я понял, — сказал Андрей. — Но неужели мы обречены на чисто сигнальное общение, на разговоры издали?

— Не совсем так…

— Ты прямо скажи, будем ли мы когда-нибудь запросто летать к звездам? — перебила меня Аленка.

— Запросто не будем, и такими, как мы есть, тоже не полетим. Но это не значит, что ситуация безвыходна…

До чего ж искренне они огорчены, мои милые мечтатели…

Лекарство от обреченности

— Чтобы понять суть выхода, разыграем такой пример. Вот мы сидим и беседуем. В сущности, мы обмениваемся информационными сигналами. Очень важно, что за время диалога каждый из нас меняется крайне мало. Разумеется, в результате достаточно глубокого обмена мнениями у кого-то из нас может родиться ценная идея, которая предопределит его позицию. Бывает так, что в беседу вступает один человек, а завершает ее как бы совсем иной, по-иному оценивающий мир. Но на самом деле, так бывает довольно редко: обычно вновь родившуюся интересную мысль приходится обдумывать днями или годами, стыковать ее с другими идеями, прежде чем она окажет реальное влияние на судьбу человека и, тем более, многих людей.

Теперь немного усилим пример. Пусть я что-нибудь записал для вас и исчез, скажем, лет на 40, и пусть мое письмо дошло к вам через 20 лет. Вы ознакомитесь с письмом, отражающим мое мировоззрение двадцатилетней давности, и сразу же дадите ответ. Пусть ваш ответ еще через 20 лет попадет ко мне. Вы, конечно, понимаете, что я, некогда подавший исходный сигнал, и я, получивший на него ответ через четыре десятилетия, — это весьма разные люди. За такое время мои взгляды на что угодно могут многократно перемениться, причем трудно предсказать, как именно. Да изменится и сам окружающий мир: наш век таков, что за четыре десятка лет нетрудно угодить в иную цивилизацию. Вот вам простейшая модель сигнального Контакта — в диалог вступают системы, способные существенно меняться за время обмена информацией.

Можно пофантазировать и дальше. Предположим, ответный сигнал не застает меня в живых, и в дальнейшем обмене должен участвовать кто-то из моих потомков. Понятно? Но тогда уже Контакт осуществляю не я, а мой род. А еще на большем отрезке времени род потихоньку растворится в смене поколений…

Нечто похожее происходит и в случае космического диалога. Пусть некая цивилизация шлет Сигнал на расстояние в тысячу световых лет. Ответ приходит на ее планету немедленно, то есть с минимальным запаздыванием в две тысячи лет. Значит, даже в такой простой схеме сигнал — ответ участвуют три, а не две цивилизации. Поэтому, пытаясь вступить в Контакт такого рода, мы должны иметь в виду нескольких партнеров — не только инопланетян, возросших под далеким солнцем, но и собственных потомков.

— Понятно! — улыбнулась Аленка. — То, что у прадедов аукнется, в правнуках откликнется. Но есть ли во всем этом смысл, если счет пойдет на десятки тысяч лет, если, например, партнер сидит на другом краю Галактики? Ведь за такое время на Земле менялся даже вид людей.

— Ты права, причем теперь аналогичные изменения должны происходить гораздо быстрее. Но насчет смысла…

— А мне это не очень-то нравится, — вставил Андрей. — Я слышал о планах биореконструкции, и они могут оказаться небезопасными…

— Об этом немного позже, — перебил его я. — А пока хочу подчеркнуть, что именно постановка задачи Контакта в галактических масштабах меняет нашу самооценку. На фоне этой задачи мы вынуждены воспринимать себя как элемент огромной эволюционной цепи, следующие звенья которой станут много сложней, более того, начиная с некоторого не слишком далекого звена, наследники окажутся вне возможностей нашего понимания. Это очень важно, ибо на Земле многие века складывалась традиция воспринимать человека текущей эпохи как абсолютную вершину эволюции, а то и просто в качестве непревзойденного шедевра божественного творчества. В старые времена образцы такого шедевра демонстрировал любой народ — на свой лад и вкус, но постепенно в масштабе планеты выкристаллизовалось представление о лидирующем типе человека, включенном в наиболее развитые общества. В общем-то, здесь есть рациональное зерно: понятно, что человек, владеющий могучей энергетикой, тончайшей и точнейшей технологией, сверхчувствительными искусственными сенсорами и интеллектронами последних поколений, способен гораздо обширней и глубже моделировать более примитивные цивилизации. Ему нетрудно вознестись над представителем лесного племени, застрявшего в каменном веке, и даже над обывателем, слегка коснувшимся кое-каких благ прогресса, но все еще всерьез исполняющим пять ежедневных намазов или что-нибудь в этом роде. Попросту говоря, он более свободно и точно моделирует их мировосприятие, но им трудно сделать то же самое — их мышление недостаточно подготовлено для этого, не способно впитать и переработать большую часть информации…