Александр Потупа - Контакт, или Несколько мыслей и диалогов, подслушанных долгим зимним вечером XXI века

— Но откуда же взялась легенда о скале, к которой приковали Прометея? — спросила Алена. — Ты ведь сам когда-то читал нам, помнишь! Ведь простые люди не могли так с ним расправиться… А вдруг это и были его товарищи по космическому экипажу, разозленные его вмешательством в чужие дела?

— Простые люди не могли? — удивился я. — Еще как могли! Именно эта концовка — со скалой, цепью и орлом, клюющим прометееву печень, окончательно убеждает меня в земном происхождении мифа и самих путей овладения огнем. В мифе подчеркнута общая трагедия первопроходцев. Память сотен поколений выкристаллизовала образ вечного мученика Прометея, и он в некотором роде более чем реален. Огонь, как и операции по изготовлению орудий, осваивался веками. Каждый прием обращения с огнем или каким-либо орудием становился священным — это как бы стандартизация той эпохи, причем отступление от стандарта, от общепринятого ритуала заключало в себе опасность. Кто тогда мог однозначно свидетельствовать о пользе новшеств? Тем более, что любое новшество не лишено негативных сторон. Так вот наверняка и первые попытки искусственно получить огонь и многие последующие поиски новых способов его добычи и применения вели к массе осложнений. Надо полагать, вспыхивали крупные пожары, огнедобытчики и их окружение получали различные травмы… Вряд ли их экспериментирование приветствовалось всеми, вряд ли оно не вело к крупным внутриплеменным конфликтам, даже к прямому табу на новинки. Прометей стал духовным памятником тысячам безвестных изобретателей неолита и более древних эпох. За каждый новый прием обращения с огнем, за каждую новую деталь техносферы — деревянную, каменную или металлическую — приходилось платить жизнями добровольных нарушителей равновесия. Но что было бы с нами без этих нарушителей?

— Без них жизнь и воля остались бы без фокусов, — вспомнил Андрей любимую свою фразу, сочиненную лет в шесть при попытке написать маленький детектив.

— И это было бы смертельно скучно, — добавила Алена.

— Скучно, как Сигнал без живых инопланетян, — закончил я.

И все мы заулыбались. Но Андрея не проведешь.

— Пап, — говорит он, — а если серьезно, чего Они не прилетели? Ты же недавно рассказывал, что такие цивилизации добывают уйму энергии. Слетали бы сюда — и нам было бы полезно, и Им интересно…

— Не все так просто. Вы-то в общих чертах знаете, что транспортный Контакт крайне маловероятен. А почему, догадываетесь?

— Наверно, надо очень много энергии и времени, — не совсем уверенно говорит Алена.

— Очень много, — подтверждаю я. — Но поскольку мы решили свои личные энергетические проблемы, давайте куда-нибудь переберемся. Иначе я выпью ведро чаю…

ЦЕПОЧКА ВАРИАНТОВ

— Ну вот, а теперь ты отложишь разговор до завтра и сбежишь в свой кабинет, — со вздохом сказала Алена, когда мы расположились в ее комнате, запрограммированной на полумрак и хвойный лес.

— Нет, не сбегу. Если хотите, мы еще немного поболтаем.

— И папа докажет нам, что летать в гости к инопланетянам не стоит, торжественно объявил Андрей.

Пусть его, с такими шуточками. Но похоже, я завелся всерьез. Мне и самому не так-то просто освоить предварительный итог наших исследований, во мне нет-нет громко вскрикивает мальчишка, по уши натрескавшийся доброй старой фантастики с капитанами дальнего космического поиска, неизменно удачливыми капитанами и прочим в этом духе. Поэтому начинаю издалека:

— Сколько длилось путешествие Магеллана?

— Ровно три года без двух недель, — рапортует моя профессиональная отличница.

— Верно. А теперь разыграем такой мысленный эксперимент. Пусть Магеллан путешествует вокруг Юпитера. Вообразим на момент, что на этой планете есть условия для океанских плаваний. Сколько времени потратил бы юпитерианский Магеллан на весь путь, располагая кораблями типа своего «Тринидада», при тех же погодных и прочих условиях?

— Это просто, — тут же сообразил Андрей. — Радиус Юпитера в одиннадцать с чем-то раз больше земного. Выходит — примерно 33 года.

— Отлично! Но я еще помню, что в год отплытия Магеллану было почти сорок лет…

— Возраст расцвета, — мило улыбнулась мне Алена, всегда умеющая вставить в разговор не слишком закамуфлированный комплимент.

— Верно — расцвета. Но мог ли он рассчитывать на завершение экспедиции в эпоху, когда средняя продолжительность жизни была намного ниже 70 лет, не говоря уж о профессиональных моряках?..

— Кажется, я понял, — перебил меня Андрей. — Юпитерианский Магеллан должен был бы брать моряков с семьями, чтобы в Испанию возвратились хотя бы их дети. И это потребовало бы гораздо больших кораблей. Ну, и конечно, запас пищи…

— Так! И еще следовало бы учесть, что в Испании тоже сменились бы поколения. Но пока это все не так страшно. Но попробуем на тех же условиях разыграть путешествие вокруг Солнца. Отношение радиусов равно 109, и следовательно, получаем плавание длительностью в три с лишним века. За такое время эскадра солнечного Магеллана превратилась бы в особую ветвь пославшей ее цивилизации и, скорее всего, обрела бы даже собственные цели.

— Ты хочешь сказать, что возвращение через три века стало бы моделью Контакта? — спросила Алена.

— Да, и довольно непростого. Несколько столетий изолированного развития здорово затронули бы взаимопонимание. Вообразите себе, как были бы поражены потомки Магеллана, попав в Европу XIX века…

— Я сразу поняла, — кивнула мне Алена. — Ты хочешь сказать, что для экономии времени нужно двигаться с очень большими скоростями. Магелланова экспедиция плавала три года, но Гагарин облетел Землю за 108 минут. Поэтому в межзвездных путешествиях нужно развивать как можно большую скорость.

— Это факт, — перебил ее Андрей, — но все равно корабль не полетит быстрее светового луча. Кроме того, я слышал, что в пределах Солнечной системы практически невозможно двигаться даже с сантисветовыми скоростями из-за сравнительно плотной среды. Видимо, придется ограничиваться тысячными долями скорости света — этого хватает для отрыва даже с поверхности Солнца, но для бросков к ближайшим звездам потребуется уйма времени. Размер Солнечной системы что-то около парсека, то есть трех световых лет. Чтобы пройти ее на миллисветовом корабле, придется затратить тысячелетия. И еще папа имел в виду, что экипаж корабля, уходящего в космос на триста или на десять тысяч лет, должен получить комфортнейшие условия жизни, у космонавтов должны быть огромные возможности творчества, иначе полет окажется для них хуже всякой тюрьмы.