Мария Фомальгаут - Продам май (сборник)

— И много у вас таких? — спросил я, показав на духа.

— Не, не, — старик замахал руками, — раньше много было… я тогда мальчишка был… много было… все летала духи, летала… В дом летала духи. Зло делала, много зла. Брат маленькая был, брат забрала духи…

— Духи забрали?

— Забрали… — задумчиво повторил он. — Отец все зеркало вешала, везде багуа… и хуадань, ветра поющая, — он указал на звенящие подвески по углам, — и свечи жгла… и боялась духи, боялась… улетала.

Меня поразило то, как он говорил про духов — как про что-то обыденное, само собой разумеющееся, как какой-нибудь дачник говорит про надоедливых ворон или дроздов, или мошкару.

— Вы говорите… вашего брата унесли? — вспомнил я.

— Это много духов унесли, много духов людей уносит… одна дух людей не уносит… не бойся…

Не бойся… Легко сказать… Я пересилил себя, вошел в комнату, вытянулся на постели — сейчас был готов заплатить и за зеркала, и за подвески, да хоть напустите мне сюда живых лягушек и повесьте лапки летучей мыши — лишь бы помогло…

Спать с этим чудищем… боже помилуй, это же не комарик прилетел…

— А сейчас они куда делись? Вымерли, что ли?

— Не-а… перебили, — китаец улыбнулся, как показалось мне, самодовольно, — много было… перебили… отец ходила, я ходила, у меня тогда много лет было, мужчины ходила… на духов… Там, в горах они жила, мы ходила, костры жгла, свечи жгла, молитвы, — он многозначительно сложил руки, — они умирала от молитвы, умирала. Много умирала духов… мало осталась…

Я прикрыл глаза — усталость брала свое, завтра опять на конференцию, еще не хватало, если я из-за этого духа не высплюсь, Икебана, или как его там, Хойен. Когда я приоткрыл глаза, китаец уже ушел, должно быть, подумал, что я сплю. Дух все так же беспокойно вертелся по комнате, треугольником — раз, два, три, не находил себе места, темная тень — и мне даже казалось, что я слышал шелест крыльев…

Это было давно.

Тогда я еще чувствовал себя хозяином планеты — и все мы чувствовали себя хозяевами. Казалось, что весь мир для одних для нас, а все остальное — только декорация к спектаклю, главную роль в котором играем мы. Теперь-то я чувствую, что это не так — теперь, когда они вытеснили нас и изгнали в горы.

Сегодня снова приходил в ИХ логово к себе подобному, к сородичу своему — которого ОНИ взяли в плен. Я вижу его, он видит меня, но он не говорит мне ни слова. Что-то они сделали с ним — что он не может говорить…

Что-то…

Может, во всем мире нас осталось только двое — он и я…

— Горячий вода был?

— Был, — кивнул я, не поднимая головы, хозяин опять забросает меня вопросами, а надо же когда-нибудь и поесть, хотя бы за ужином…

— Холосо тута?

Я еле удержался, чтобы не фыркнуть, ответил:

— Хорошо.

Спохватился, проглотил кусок, добавил:

— Да, дух ваш… все не улетает.

— А, это молю гоняли, теперь лаванда пахнет.

— Да нет… дух… Хойен…

Китаец шикнул на меня, кажется, про Хойена этого нельзя было говорить — вот так откровенно, прямо. Но и молчать об этом я тоже не мог…

— Так вот, вы говорили, что он зеркала испугается, улетит… ничего он не пугается, как летал, так и летает…

— Каждый ночь? — узкие глаза китайца на мгновение расширились.

— Ага, каждую ночь. Я уж хотел не обращать внимания… только легко сказать, когда эта нечисть над тобой пурхается…

— Душу пьет? — всполошился китаец.

Я не знал, как это, но каким-то седьмым чутьем почувствовал — это не про меня.

— Да нет… просто летает, в зеркало бьется, бьется…

— А, зеркало… боится зеркало?

— Да не сказать, чтобы боится…

Кажется, я сказал что-то не то, старик засуетился, захлопотал, раскрыл свои сундучки, раскрашенные драконами, начал вытаскивать какие-то обереги, колокольчики, свечи, палочки, которые он поджигал по вечерам, чтобы по всему дому шел терпкий пряный дух. Я прикинул, во сколько мне обойдется вся эта охота на привидений, тяжело вздохнул.

Да, пора переезжать в нормальную гостиницу.

А как не хочется…

— Пошли, — китаец сунул мне в руку охапку свечей, какие-то палочки, колокольчики, — дух гоняла, дух…

Дух… я поплелся за ним, чувствуя, что ничем хорошим эта затея не кончится. Китаец первый вошел в комнату, посмотрел, как дух беспокойно тычется в зеркало, бьется птицей о стекло, в испуге шарахается назад.

— Плохо… — старик покачал головой, — никогда так не делала… никогда… Зеркала боялась, улетает, а теперь в зеркало билась… Свечи зажгла, — скомандовал он, показав на меня.

Этого еще не хватало… похоже, и правда будем гонять духа, ладно, будет что вспомнить, когда вернусь из командировки, сделать бы еще пару снимочков, только ничего я не сделаю — фотокамера духа не берет, и в обычных зеркалах он не отражается, только в Багуа.

— Здеся духа летает… — китаец заглянул в мою комнатенку. — Свечи боялась… свечи…

Он забренчал в свои колокольчики, дух встрепенулся, как вспугнутая птица, заметался, как будто искал выход — но не мог найти. Старик поднял над головой свечу, господи, только бы не запалил занавески, направил свет на духа — Хойен шарахнулся назад, как ошпаренный…

Я тоже поднял свечу — дух подался назад, тут же спикировал на меня, как будто хотел вцепиться мне в волосы. Первый раз стало страшно, первый раз я спохватился, что передо мной все-таки не бабочка и не летучая мышь, а что-то сильное, жуткое, темное, может, не из нашего мира, может, пришедшее, чтобы забрать меня…

— Свечу подняла… свечу… боится свечу, боится… — не унимался хозяин.

Дух отпрянул от свечи, кажется, обжегся, больно, сильно, тут же вспыхнул снова, бросился к зеркалу. Нет, не боится он своего отражения… Он бился и бился в зеркало, как будто видел там что-то, искал там что-то… что-то…

Китаец поднял свечу…

— Стойте!

Китаец не слышал меня, все ближе подбирался к Хойену, ловил его, как какое-то мерзкое насекомое…

— Да прекратите вы! — я бросился к нему. — Перестаньте, слышите? Оставьте его!

Хозяин недоуменно смотрел на меня.

— Оставьте его… ничего… ничего он мне не сделает, он вообще не за мной пришел, понимаете, не за мной!

Китаец смотрел на меня, видно, подбирал слова, впрочем, я уже все мог прочитать в его глазах, одну-единственную фразу — а ты-то откуда знаешь?

— Да знаю я… вы говорите… их почти не осталось, да?

— Да… мало духов, мало… всех перебили, всех…

— Ну так вот… всех перебили, этот, может, последний остался. Вот он и ищет… себе подобных. Сородичей своих ищет, понимаете? Вот он зеркало это увидел, вот и тычется в отражение, думает, там еще один такой дух…