Люциус Шепард - По направлению к Глори

Размышляя обо всем этом, я наблюдал, как удаляется тоненькая фигурка, растворяясь в снежном просторе. Будто смотришь, как горящая спичка, накрытая листом белой бумаги, прожигает в листе дыру, только в обратной последовательности — дыра уменьшается и, наконец, исчезает. Пока темная точка не исчезла в тени деревьев, я не чувствовал, что потерял Трейси. Но боль потери не рвала душу на части. То, что я ощутил, было мягче и более точно выражается словом dolor, — так называют это мексиканцы, — склоненная голова, сладкая мгла на сердце, светлая боль, озаряющая созданный ею мрак. И тут я понял, что потерял Трейси давно, но лишь в это мгновение начал тосковать по ней.

В конце концов, я вернулся в вагон, дрожа от холода. Моя пуля оставила глубокую ссадину на бедре, не причинив, однако, Коулу серьезного вреда. Пожилая леди перевязала его, и он сидел на полу немного бледный, но разговорчивый. В руке у него была кварта эмерсоновского бурбона. Он глянул на меня и с сожалением покачал головой.

— Дурак чертов, — сказал он без угрозы, просто констатируя факт. — Но ты и крепок, должен признаться.

Я плюхнулся рядом с ним.

— Зря ты хотел убить ее. Неужели не ясно?

Но я понял, что ему это безразлично.

— Надо бы запереть тебя, — сказал он. — Может, поумнел бы.

— Я буду свидетельствовать против него, — сказала Мэри. — Можешь на это рассчитывать, Коул.

Она снова устроилась на сиденье. Они все — и фермеры и пожилая леди — сидели в тех же положениях, которые приняли в начале поездки. Будто ничего не произошло. Только Крисп, качавшийся взад-вперед, зарывшись своим гротескным лицом в ладони, казалось, помнил о том, как туго нам пришлось. Он говорил сам с собой, очень взволнованно, но неразборчиво, время от времени топал ногой и хлопал себя по бедру, будто в наказание. У меня не было ни сил, ни слов, чтобы утешать его.

— Если ты не выдвинешь обвинений, — сказала Мэри, глядя в ручное зеркальце и припудривая синяки, — это сделаю я. Меня еще никто не оскорблял так, как во время этой поездки.

— Успокойся, Мэри, — тихо сказал Коул, поежился и вздрогнул.

— Мне очень жаль, — я кивнул на его бедро.

Он ухмыльнулся.

— Бывало и похуже. Зарастет.

— Потрясающе, — сказал я ему. — Если бы все так реагировали, когда в них палят, я пострелял бы побольше в свое время.

Он улыбнулся.

— Так и бывает. Иногда ты кусаешь тигра, иногда он тебя.

— Ну и ладно, — сказал я.

Мэри ошеломленно уставилась на нас.

— Но ты же не сможешь просто забыть, а, Коул? Он же совершил тяжкое преступление!

— Разберемся, — ответил Коул. — Но говоря по правде, ничего не изменишь, даже посадив этого парня. Я думаю, он мне еще пригодится на маршруте.

— Что-то меня не тянет, — сказал я. — Во всяком случае, уж это твои проблемы.

Он с одобрением посмотрел на меня.

— Может, ты и прав. Но в следующий раз, когда вернешься в Полосу, тебе не так повезет с изменениями.

Мы достигли высшей точки подъема и начали спуск, с каждой секундой набирая скорость. Я глянул в окно на простор равнины, сверкающую воду и темные гребни; мне показалось, что все пространство образует единый сказочный образ, как символ в древнем манускрипте или знак на карте сокровищ. Я подумал, что там должно быть настоящее сокровище. Множество мест, где стоит бывать, миллионы возможностей, которые стоит испытать. Я представил Трейси где-нибудь там, спящую в тени; сном стала теперь прежняя ее жизнь.

— Не могу в это поверить, — сказала Мэри. — Он всадил в тебя пулю, а ты предлагаешь ему работу?

Коул подмигнул мне.

— Охота тебе ковыряться, Мэри, — ковыряй у себя в носу, а не в том, какие у меня друзья.

— Но он чуть не убил нас! Я не могу смотреть, как он расхаживает на свободе!

С нечленораздельным воплем Крисп вдруг вскочил и закружился на месте, ища к кому обратиться.

— Вот там в Полосе есть место, — начал он наконец тоном проповедника, — которое могут вынести только самые худшие из них. Настоящие монстры, которым что родить, что убил ребенка — все едино. Ад по сравнению с этим местом покажется воскресной школой. Огонь там не согревает — только бросает тени и ослепляет глаза, снег — скопище белых насекомых, дождь состоит из прозрачных бритв.

Он быстро шагнул Мэри за спину, нож скользнул из его рукава, и он приставил его к горлу Мэри.

— Я тебя, свинья, сейчас вышвырну туда, самое тебе там место.

Он поднял ее на ноги и дико глянул на меня.

— Не вздумай меня останавливать! Я прирежу ее!

Я осторожно наблюдал за ним. Как бы ни хотелось увидеть Мэри вышвырнутой в Полосу, странное дело, я не мог позволить Криспу сделать это.

— Сядь, — сказал я ему, — никому от этого лучше не станет.

Мэри скосила глаза вниз, на нож. Я вскочил на ноги. Крисп кольнул ее. Мэри пискнула и стала сползать вниз.

— Назад! — предупреждающе крикнул он мне.

— Слушай, я не буду вмешиваться, — сказал я. Хочу только задать пару вопросов… Хорошо?

Это его насторожило, но он все же согласился:

— Да, конечно.

— Те, что пришли с тобой, хотели убить нас. Но верзила просил нас о чем-то. То есть не просто вошел и начал крушить кости. Чего он просил?

— Я не знаю.

Но ты сказал, что притворялся одним из них. Ты должен знать их язык.

Он открыл рот, снова закрыл, явно смущенный.

Я поразмыслил об этой женщине, которую ты схватил. Почему она такая подлая. Я так понимаю, что она боится самой себя, ненавидит себя за то, что она такая жирная и никому не нужная. Все, что ей остается делать, это раскатывать на этом чертовом поезде туда и обратно. Но она не может ненавидеть себя с достаточной силой, поэтому переносит ненависть на других. По сути, до нас ей дела нет. А себе навредить — духа не хватает. Понимаешь меня?

— Да ты совсем спятил. — Крисп неуверенно оглядел остальных, ища поддержки. — Чего ты добиваешься?

— Итак, ты забрался в вагон с двумя другими и выдал их нам. Ты сказал нам, что всегда планировал сделать это, что просто ловчил. Они, сказал ты, собирались нас прикончить. Но ты и их обманул — ты боялся.

— А чего ты хотел? Чтобы я позволил им убить вас?

— Ты бы сделал все что угодно, лишь бы выбраться из Полосы. Ты был другой, не из них. Ты так стремился вырваться, что ни о чем другом и думать не мог от страха. Но оставшись с нами, ты почувствовал, что и к нам ты не принадлежишь, что остался чужим. Нас ты тоже боялся. А чтобы доказать, что ты с нами, ты помог нам, предав тех, с кем пришел, чтобы спасти наши жизни. Как ты сказал «…просто ловчил».

— Нет, — сказал Крисп, — это не так.