Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 1. Ларец Марии Медичи

Кажется, телефонная атака отбита. Короткое затишье. Перекур перед боем. Перекур не перекур, а трубочку пососать можно. Мегрэ тут, конечно, ни при чем. И Шерлок Холмс тоже. Просто ходил Володя Люсин три года вторым помощником на танкере. Белая такая здоровенная посудина. Там не раскуришься. В один миг святым можно стать в ореоле коптящего пламени. С тех пор и трубка. Английская, прямая, из настоящего верескового корня. Купил, уже прокуренную, у радиста с БМРТ, у которого из-за курения стала неметь нога. Курить после танкера так и не стал, только трубочку посасывал или мундштучок занзибарский. Ребята говорят, что это дешевый мегризм, который, как и молодость, проходит со временем. Им, конечно, не докажешь. Сухопутная психология. Семь баллов в арктических морях, когда фальшборт в ледяной глазури, а шканцы приходится ошпаривать из кишки, — это ж испытать надо! А нефтью даже хлеб, даже простыни пахнут. Нет, братцы, трубка эта не дешевый мегризм, это вещь, и чем пахучей она, тем скорее на язык набегает спасительная слюна. Это ж понимать надо, что такое семидневная качка на танкере!

Но к делу, однако. Машину к подъезду. Соберем портфельчик и покатим в Зарядье. Номер, если не изменяет память, 1037. Номер полулюкс. Через двадцать минут Люсин стоял в вестибюле гостиницы.

Лифта долго не было. Мигали огоньки на табло. Кабину перехватывали на других этажах. Наконец двери ушли в резиновые пазы, и Владимир Константинович вошел в ярко освещенную зеркальную кабину. Поправил галстук перед зеркалом. Послюнив пальцы, пригладил волосы. Критически оглядел себя. Ничего себе парень. Внешность, как принято говорить, приятная, хотя и простоватая малость. Зато сразу видно, что человек добрый и с юмором, открытый и если не рубаха-парень, то, по меньшей мере, душа-человек. Жаль, немножечко нос подкачал. Следы давнего обмороза легко принять за тревожный сигнал любовно проспиртованного организма. Не будешь же рассказывать каждому встречному, что эта краснота и некоторая припухлость совсем не оттого. Господи, о чем только не думает человек.

Тут лифт остановился.

В холле у столика дежурной его уже дожидались. Высокий парень с черной бабочкой и удлиненными свежеподбритыми висками — официант Витя, миниатюрная блондинка в голубой плиссированной мини-юбке и нейлоновой насквозьке — та самая Женевьева, пожилой, лысеющий администратор, какая-то незнакомая дама с вычурной, легкого чернильного оттенка прической и понятые.

Люсин хмыкнул, заулыбался вдруг и, бросив в глубокое модерновое кресло портфель и скомканную болонью, спросил:

— Ну как, не отыскался еще?

— Никак нет, товарищ Люсин, — трагически развел руками администратор. — Никаких следов. Вот… — Он кивнул на незнакомую даму, и улыбка, промелькнув, погасла на его лице, как перегоревшая лампочка. — Согласно вашим распоряжениям, мы пригласили мадам Локар… Она, — администратор вдруг перешел на шепот, — обычно сидела за одним столиком с… Ну, вы понимаете… — Он печально опустил голову и едва слышно выдохнул: — С исчезновенцем.

Словно о покойнике сказал…

— Здравствуйте, мадам Локар. Благодарю вас, что вы согласились оказать нам помощь. — Люсин неуклюже раскланялся и опять улыбнулся. Ему очень понравилось собственное произношение. Он и впрямь недурно говорил на родном языке мадам Локар, а втайне очень гордился, что и по-английски говорит не хуже. Пожалуй, даже лучше, с тем особым романтическим шиком, присущим одним морякам.

Мадам протянула ему тонкую в кружевной перчатке руку и нежным, детским голоском прощебетала:

— К вашим услугам, мосье. Вы из полиции? Это серьезный случай?

— Ничуть! — отмахнулся Люсин. — Уверяю вас, все скоро разъяснится… Ключ от номера у вас? — повернулся он к администратору.

— Так точно. Этот… уходя, как всегда, оставил его у дежурной.

— А где дежурная?

— Я отослал ее, — он опять понизил голос до шепота, — из конспиративных соображений. Ключ теперь у меня. — Он тотчас же вынул из кармана тяжелую никелированную грушу и завертел вокруг нее тонкий золотистый ключик.

Люсин пожал плечами и, осторожно присев на самый краешек соседнего с мадам Локар кресла, шепнул ей:

— Как придет представитель посольства, так и начнем. — Потом он повторил это по-русски для всех.

От мадам веяло тонким, чуть горьковатым ароматом. Люсин уселся поплотнее и вытащил свою трубку.

— О, — оживилась мадам, — комиссар Мегрэ.

«А, чтоб тебя! И эта туда же!» — выругался про себя Люсин и спрятал трубку.

— Это для того, чтобы производить более солидное впечатление на администраторов отелей, — шепнул он ей. — Специально захватил с собой.

Она заговорщически улыбнулась и милостиво кивнула ему.

«Как королева держится, — подумал Люсин. — И правильно в сущности. Отчего бы нет?»

Но он заставил себя думать о другом. Оборвал мысль. Не дал себе прийти к банальному открытию, что каждая женщина, чувствующая себя королевой, оной особой и кажется. Мадам ему понравилась, и он внутренне немного стеснялся того мига, когда станет в ее присутствии рыться в вещах господина из 1037 номера. Тут бы и выручила трубка! Она бы придала всей процедуре гениальный мазок законченности, высокой какой-то значимости. Но Люсин уже стыдился ее, как, наверное, стыдился бы лупы в руках.

Он встал, подошел к столику и позвонил в вестибюль. Спросил, ре появлялся ли человек из посольства, и велел фотографу подниматься. Фотограф, увешанный аппаратами, с его ослепительной вспышкой будет явно уместен. Во всяком случае он мог с лихвой компенсировать отсутствие лупы и трубки.

— Как прибудут из посольства, так сразу и начнем, — опять пообещал Люсин.

Заложив ногу на ногу и оттянув носок, Женевьева покуривала «Кент» и любовалась новенькой, синего английского лака туфелькой. Администратор о чем-то перешептывался с официантом.

— А вы, Витя, собственно, можете быть свободны, — сказал Люсин. — Спасибо вам за помощь. У вас ведь, наверное, дела есть?

— Ну что вы! — Витя снисходительно улыбнулся. — Какие уж тут дела. Я вот вспоминаю подробности вчерашнего дня, и мне кажется, что он очень торопился за завтраком.

— Почему же это вам кажется?

— А как же! — Витя даже подался вперед. — Осетринку только, извините, вилкой потыкал, а кофе…

— Осетрина свежая была?

— Помилуйте!

— Ну ладно, еще раз спасибо, Витя. Увидимся!

Витя недовольно пожал плечами и направился к лифту. Но только нажал кнопку вызова, как двери раскрылись и из кабины вышел высокий, представительный мужчина в отлично сшитом синем в белую полоску костюме. Блеснув обворожительной и чуточку меланхоличной улыбкой, он направился прямо к Люсину, хотя виделись они впервые. Следом за ним вышел ощетинившийся просветленными объективами и блендами фотограф.