Иван Афанасьев - Астральные битвы Второй Мировой

— Кто-то из неприятельских гипнотизеров внушил ему эту идею, — кивнул Фриц, — и я даже догадываюсь, кто. Судя по стилю — Китаец.

Страх и внутренний холод, оставили, наконец, его тело. Сейчас он чувствовал страшную усталость. Не оставалось сил ничему удивляться. В уме Фриц быстро сообразил — Китаец, если это был он, добивался совсем не устранения Гесса. Когда станет известно, что второй человек в партии совершил свой чудовищный поступок, руководствуясь советами астролога, всех астрологов рейха отправят в трудовые лагеря. Конечно, личные астрологи фюрера уцелеют. Гитлер продолжал им доверять даже после того, как один из них год назад перебежал к Черчиллю.

С тем случаем было много мороки. Хойзель никак не мог согласиться, что беглец не принесет британскому лидеру никакой пользы. Человеку, выпивающему в день пол-литра коньяка, не страшны ни расположение звезд, ни предсказания будущего. Насколько знал Раунбах, премьер-министр Великобритании относился к той категории людей, воздействовать на которых не мог даже самый искушенный мистик.

Тогда на совещании Фриц остался в одиночестве. Хойзель принял решение готовить покушение на астролога-перебежчика, но поручил это дело другому подразделению. Конечно, ничего из этого не вышло. Британские острова оставались недоступной территорией и для разведки рейха и для их мистиков. Посылать туда тибетцев после предательства первой группы не рисковали.

— Скоро большинство астрологов отправятся в лагеря. Потеря невелика. Но могут прихватить и всю твою группу. Я сам против Китайца не выступлю, он занял бы все мои силы, а у меня нет сейчас на него времени. Пойдешь завтра же к Хойзелю, попросишь о переводе тебя лично и еще нескольких человек в один из институтов Аненэрбе. Они официально занимаются проблемами наследственности и расы, но там есть и другие отделы.

— Астрологов я брать с собой не должен, — утвердительно произнес Фриц, угадывая мысли Густава.

— Гипнотизеров своих тоже всех не бери. Возьми тех, кто моложе, у кого больше сил. Предстоит большая работа на Востоке. Не Тибет, не Палестина, — предугадал вопрос собеседника алхимик, — Россия. Советы нам изрядно помогли — безо всякой шумихи уничтожив почти всех своих оккультистов. Но кое-кто остался, уцелел. С ними, в первую очередь, нам и предстоит сражаться.

Глава 2

В тишине жужжала муха. Порой она садилась на обнаженное плечо и больно его щекотала. Кондрахин знал, что мух здесь нет, поэтому упорно не просыпался. Но зловредное насекомое не унималось до тех пор, пока Юрий, не выдержав, прихлопнул ее ладонью — на звук. Надоедливое, как зубная боль, жужжание прекратилось.

Кондрахин немедленно открыл глаза. Он лежал на не слишком белой постели в маленькой комнате, освещенной чадящей керосиновой лампой. Над ее стеклянным, закопченным колпаком вился рой отчаянных мошек, то и дело падающих в пламя. Напротив кровати, опершись одним локтем на стол, восседал в дряхлом кресле совершенно не знакомый Юрию седой поджарый мужчина лет шестидесяти. Его породистое, чисто выбритое лицо не выражало ничего, кроме бесконечного ожидания.

Заметив, что Юрий проснулся, он сухо кивнул.

— Где это я? — недоуменно озираясь, спросил Кондрахин.

— На временно оккупированной территории. Если точнее, то в Смоленске.

Голос незнакомца был негромок, но выразителен.

— Да? — изумился Юрий. — И как я сюда попал?

Он с опаской ощупал свое лицо: к счастью, "украшавший" его уродливый клюв бесследно исчез, как в свое время и обещал Просветленный. Но, однако, что значат слова: "на временно оккупированной территории"? Или ему послышалось?

— Попали вы сюда, молодой человек, так же, как и я — с Проводником. Мне поручено ввести вас в курс дела и оказать содействие, если представится возможность. Давайте знакомиться: Николай Павлович.

Слегка склонившись к постели, он протянул Юрию узкую ладонь. Кондрахин ответил на рукопожатие, одновременно садясь на край кровати. Он по-прежнему мало что понимал.

Видя замешательство на лице молодого человека, Николай Павлович предположил:

— Вероятно, Вы давненько не были на Родине?

— Последний раз в сороковом…

— Ну, тогда Вы многого не знаете. Начнем с того, что 22 июня 1941 года на территорию нашего государства вторглись немецко-фашистские полчища. Предысторию Вы должны, конечно, помнить. Аншлюс Австрии, захват Чехословакии, расчленение и оккупация Польши, и, наконец, разгром Франции. Последнее событие на Вашей памяти? — уточнил он.

— Да, меня забрали в декабре.

— Кстати, Вы следите за временем?

— Не всегда, — промямлил Кондрахин. — А что Вы имеете в виду?

— Например, сегодняшнюю дату.

— Где-то середина 41-го, — предположил Юрий.

— Сильно промахнулись, мой друг! Август сорок второго! По всей видимости, Вы там недавно, раз уж не приучились отслеживать ход времени. На Земле оно течет с другой скоростью. Особенно заметно это в так называемых сокрытых мирах. Видимо, Вы именно там и пребывали. Я не ошибся?

Юрий ответил безрадостным кивком головы. Оказывается, больше года идет война, а он занимается черте чем! Он — подготовленный диверсант! Вместо дела наводил порядок в дурацком "курятнике" — кому было это нужно? Воспитание, заложенное в нем с младенческих лет, пробудилось, и гнев рвал сердце. Он вспомнил сокурсников: разве кто из них — сейчас! — и как солдат, и как врач — стоят ли его ногтя? Сколько пользы он оказал бы на полях сражений вместо того, чтобы играть в игры Просветленных!

— А Вы? Ваша задача? — поборов вспышку, спросил он.

— К этому мы и переходим, — спокойно ответил Николай Павлович, проведя рукой по "ежику" коротко остриженных волос. — Только давайте условимся заранее: моя роль ограничена моими возможностями. Чтобы расставить точки над "i", скажу сразу. Я — Страж, вот и вся моя функция. Я могу улавливать возмущения информационного поля и больше ничего. В этом качестве я к Вам и прикреплен. Это — чтобы не было между нами недосказанностей и подозрительности. Я, например, не интересуюсь, как Вы попали к нашим… распорядителям.

— А мне незачем утаивать, — буркнул Кондрахин, — меня должны были расстрелять. Или забить до смерти. Выбор невелик. А Вы давно — там? — вдруг спросил он.

Николай Павлович на минуту задумался и, казалось, постарел на добрую сотню лет.

— И да, и нет, — наконец медленно произнес он, — мы с Вами — люди разных поколений, но одной эпохи. Вы еще не появились на свет, когда я служил в Генеральном штабе. В этом, собственно, и состояла моя вина перед новой властью. Ну, еще, конечно, дворянское происхождение. Короче, в двадцать первом я был взят в заложники вместе со всей семьей по приказу Ленина. Тогда же и расстрелян. Меня по какой-то причине забрали, семью — нет. Не пригодилась. Вот такая история.