Роберт Силверберг - Наблюдатели

Герои!

Информационный поток по различным каналам стал иссякать. Чтобы убить время, Фолкнер несколько раз прогнал видеозапись траектории огненного шара. К этому моменту он уже собрал несколько переданных по видеоканалам фотоснимков из различных точек. Он тщательно изучил их и должен был признать, что внезапно вспыхнувшая на небе полоса представляла собой впечатляющее зрелище. Жаль, что, нагружаясь всякой дрянью, он упустил его.

Но это, скорее всего, след метеора, конечно, очень большого метеора, но что из этого? Разве метеор, который пронесся над сибирской тайгой в 1908 году, не повалил множество деревьев? А гигантский метеоритный кратер в Аризоне? Что это, как не естественные феномены?

Но чем объяснить силу светового излучения?

Очень просто. Он спорил уже об этом с Бронштейном два часа тому назад.

– Предположим в нашу атмосферу залетела глыба из антиматерии, сказал тогда Фолкнер. – Несколько тонн, ну скажем, антижелеза. Гигантский пирог из антипротонов и антинейтронов, который втыкается в земную атмосферу, мгновенно аннигилируя.

– Старо как мир, Том, – засмеялся Бронштейн.

– Ну и что? Зато вполне правдоподобно!

– Нет, не правдоподобно. Чтобы принять эту гипотезу, нужно постулировать, что где-то в нашей части Вселенной имеется большая масса антиматерии. Однако нет никаких доказательств в пользу этого, равно как и доказательств, что такая масса может существовать! Гораздо проще гипотеза, постулирующая существование разумной внеземной расы, засылающей сюда наблюдателей. Примени идею бритвы Оккама к своей версии и сам увидишь, какая она шаткая.

– Приложи эту бритву к своей глотке, Бронштейн. И нажми посильнее! не вытерпел Фолкнер.

Фолкнеру нравилась его гипотеза, несмотря на возражения Бронштейна.

Правда, он шел наперекор закону наименее сложной гипотезы. Однако бритва Оккама была орудием логики, которое срабатывало далеко не при всех обстоятельствах.

Фолкнер крепко зажмурился. Ему захотелось виски. Бледная заря начала заниматься в восточной части неба. Должно быть, в столице уже утро, люди спешат на работу, на дорогах пробки. Если взглянуть на понятие антиматерии более строго, мы обнаружим…

Что-то пискнуло в системе датчиков.

– Стой! – завопил Фолкнер водителю.

Машина остановилась. Пикание не прекращалось. Очень осторожно полковник Фолкнер стал проверять приборы, пытаясь понять причину срабатывания датчика. Инфракрасные приборы регистрировали присутствие тела массой от тридцати до сорока пяти килограммов в радиусе тысячи метров.

Сработали и металлоискатели. Снаружи кто-то был.

До ближайшего поселка было не менее тридцати километров, до автострады – около двадцати. Совершенно безлюдная местность. Ничего, кроме полыни, кустов юкки и медвежьей травы да разбросанных тут и там карликовых сосен и можжевельника. Ни ручьев, ни прудов, ни домов. Ничего! И никто не забредал сюда. Эта земля ни на что не пригодна. Может, здесь разбили лагерь бойскауты? Что бы там ни было, он обязан проверить. Оставив водителя в вездеходе, Фолкнер вылез наружу.

Куда идти? Окружность радиусом в тысячу метров – это немало.

Он включил набедренный ртутный прожектор, но от него было мало толку.

В этом сером предрассветном мареве искусственное освещение плохо помогало.

Он решил побродить минут пятнадцать, а затем вызвать вертолет с поисковой партией. Эти новые системы обнаружения плохо функционировали на близком расстоянии.

Он наугад выбрал направление и зашагал по неровной песчаной почве.

Сделав шагов пятьдесят, он заметил что-то вроде груды старой одежды на участке, поросшем полынью, и побежал к ней, испытывая какое-то непонятное, граничащее со страхом волнение.

На песке лежала молодая блондинка, красивое лицо которой портила запекшаяся кровь на губах и подбородке. Казалось, она потеряла сознание.

На ней было что-то вроде скафандра диковинной конструкции. Фолкнер разглядел выхлопные дюзы и понял, что скафандр был снабжен реактивным двигателем. Он задумался, рассматривая гладкий блестящий шлем из непонятного материала. Кто бы это мог быть? Китайская или русская разведчица, вынужденная покинуть свой самолет? Внешне она, разумеется, нисколько не походила на китаянку, но почему бы Пекину не завербовать какую-нибудь блондинку из Бруклина? Если этот костюм для высотных полетов придумали китайцы, то следовало бы снять перед ними шляпу.

Прыжок был, скорее всего, неудачным. Судя по тому, как она скрючилась, переломаны обе ноги и, наверное, не обошлось без внутренних повреждений. Что ж, в вездеходе есть носилки. Он подберет ее, доставит в город и передаст медикам. По крайней мере, она не из дальних просторов Галактики, если только там не производят прекрасных блондинок…

Внезапно незнакомка дернулась и начала шевелить губами. Сквозь трещину в шлеме – он раскололся при падении – доносились невнятные звуки.

Фолкнер нагнулся и прислушался.

Она говорила не по-русски. И не по-китайски. Это не было похоже ни на один из знакомых Фолкнеру языков. Язык другой планеты? Чушь! Просто у него голова пошла кругом. Вот! Мелькнуло что-то по-английски: «Если они помогут… На каком языке здесь говорят? По-английски, да?» Он еще раз окинул скафандр внимательным взглядом и еще раз убедился, насколько тот не похож на все то, что ему доводилось видеть. По спине побежали мурашки.

Глаза девушки открылись. Прекрасные глаза. Испуганные глаза.

Затуманенные болью.

– Помогите мне, – прошептала она.

4

Падая на Землю, Миртин понял, что получит тяжелую травму. Он спокойно воспринял это, как и все остальное. Ход событий не подчинялся его воле. О чем он сожалел, так это о дурной славе, которую ему принесет самопроизвольный взрыв, что же до телесных страданий – к ним он относился стоически. Рано или поздно какой-нибудь корабль-разведчик, подчиняясь теории вероятности, должен был потерпеть аварию, заставив свой экипаж совершить вынужденную посадку. Только ему никогда не приходило в голову, что эта участь постигнет его собственный корабль.

Дирнане знали немало способов достижения душевного спокойствия во время стресса. И сейчас Миртин прибегнул к ним, продолжая нестись к черной планете, раскинувшейся внизу.

Потеря корабля не имела для него большого значения. Столь же мало его смущали неизбежные увечья. Больше его пугали те опасности, с которыми он должен будет столкнуться на Земле. Но чему быть – того не миновать. Он или спасется, или погибнет.

Самым жестоким ударом судьбы показался ему распад его сексуальной группы. Как старший, он был ее наиболее устойчивым элементом и признавал себя ответственным за двух других ее членов, которым ничем не смог им помочь.