Робин Кук - Мозг

Лиза надеялась к этому моменту уснуть, но не смогла. Во всяком случае, она, похоже, отдавала себе отчет в происходящем, и чувства ее были обострены. Даже стерильный химический запах казался ей особенно острым. Ей подумалось, что еще не поздно. Можно встать с каталки и бежать. Она не хотела операции, особенно на голове. Все что угодно, только не голова.

Движение прекратилось. Переведя взгляд, она успела увидеть, как сестра скрылась за углом. Лизину каталку, как автомобиль, припарковали на обочине оживленной магистрали. Мимо нее группа людей везла пациента, которого постоянно рвало. Один из санитаров, толкавших каталку, держал его за подбородок, а голова выглядела кошмаром в бинтах.

По щекам Лизы потекли слезы. При виде этого пациента она вспомнила о приближении своего мучительного испытания. Самую основную часть ее существа собирались грубо вскрыть и вторгнуться в нее. Это не какая-то периферийная ее часть вроде ноги или руки, а голова…здесь заключена ее личность и сама душа. Останется ли она после этого тем же человеком?

В одиннадцать лет у Лизы был острый приступ аппендицита. В то время эта операция тоже страшила, но ничего подобного теперешним ощущениям не было. Она была убеждена, что утратит свою индивидуальность, если не саму жизнь. В любом случае, ей предстояло быть разобранной на части, которые люди могли брать и изучать.

Вновь появилась Кэрол Бигелоу.

— Окей, Лиза, мы готовы тобой заняться.

— Пожалуйста, — прошептала Лиза.

— Ну-ну, Лиза. Ты же не хочешь, чтобы доктор Маннергейм видел тебя в слезах.

В слезах она не хотела показываться ни перед кем. В ответ на слова Кэрол она покачала головой, но теперь она испытывала злость. Что с ней происходит? Это несправедливо. Еще год назад она была обычной студенткой колледжа. Она решила специализироваться в английском, надеясь в дальнейшем поступить на юридический факультет. Ей нравился курс литературы, она хорошо училась, по крайней мере, до встречи с Джимом Конвеем. Занятия были заброшены, но это произошло всего около месяца назад. До Джима у нее было несколько половых контактов, но они не принесли никакого удовлетворения, и ее удивляло, что по этому поводу поднимают такой шум. Но с Джимом все было иначе. Она сразу почувствовала, что с Джимом все пошло так, как надо. Лиза проявила осторожность. Таблеткам она не доверяла, и приложила усилия, чтобы ей поставили колпачок. Она отчетливо помнила, как трудно ей было набраться смелости в первый раз пойти в клинику гинекологии и потом при необходимости вновь обращаться туда.

Каталка въехала в операционную. Это было квадратное помещение примерно семь с половиной на семь с половиной метров. Стены облицованы серой керамической плиткой вплоть до застекленной галереи наверху. Большую часть потолка занимали два больших хирургических светильника из нержавеющей стали, по форме напоминающие литавры. В центре стоял операционный стол. Это узкое уродливое сооружение напомнило Лизе какой-то языческий алтарь. Увидев на одном конце стола круглый участок с мягкой обивкой и отверстием в центре, Лиза инстинктивно поняла, что здесь будет располагаться ее голова.

Совершенно диссонируя с обстановкой, из небольшого транзистора в углу доносилось пение «Би Джиз».

— Ну вот, обратилась к ней Кэрол Бигелоу. — Тебе нужно только соскользнуть туда на стол.

— О'кей. Спасибо. — Она испытала раздражение от своего ответа.

Менее всего на уме у нее была благодарность. Но ей хотелось сделать приятное людям, от которых зависело проявление заботы о ней. Перемещаясь с каталки на операционный стол, Лиза придерживала простыню в тщетной попытке сохранить хоть малую толику собственного достоинства. Перебравшись на стол, она неподвижно лежала, уставившись в светильники. Чуть сбоку от них она видела застекленную перегородку. Увидеть что-либо за ней было трудно из-за бликов, но потом она рассмотрела глядящие на нее лица. Лиза закрыла глаза.

Она представляла собой зрелище.

Жизнь ее превратилась в кошмар. Все было чудесно до того рокового вечера. Она была у Джима, они оба занимались. Постепенно Лиза стала ощущать, что испытывает затруднение при чтении, особенно когда доходит до определенного предложения, начинающегося со слова «всегда». Она была уверена, что знает это слово, но мозг отказывался его воспринимать.

Пришлось спросить Джима. Тот в ответ улыбнулся, приняв все за шутку. После повторной просьбы он сказал: «Всегда». Но и после того как Джим это слово произнес, в печатном виде оно до нее не доходило. Она помнит нахлынувшее чувство растерянности и страха. Потом она почувствовала этот странный запах. Он был неприятен, но она, хоть и вспоминала его смутно, определить не могла. Джим отрицал наличие запаха, и это было последнее, что ей запомнилось. За этим последовал ее первый припадок. Очевидно, это было ужасно, и, когда она пришла в себя, Джима трясло. Она его несколько раз ударила и расцарапала ему лицо.

Доброе утро, Лиза, — произнес приятный мужской голос с английским акцентом. Посмотрев вверх за голову, Лиза встретила взгляд темных глаз Бал Ранада, доктора-индийца, у которого она занималась в университете. — Помнишь, что я тебе говорил вчера вечером?

Лиза кивнула. — Не кашлять и не делать резких движений, сказала она с услужливой готовностью. — Ей хорошо запомнилось посещение доктора Ранада. Он появился после ужина и отрекомендовался анестезиологом, который будет ею заниматься во время операции. Затем он задал те же вопросы о состоянии здоровья, на которые она отвечала уже много раз. Разница заключалась лишь в том, что доктор Ранад, похоже, не интересовался ответами. Его лицо цвета красного дерева изменило выражение только тогда, когда Лиза описывала аппендэктомию в возрасте одиннадцати лет. Доктор Ранад кивнул, когда Лиза сказала, что проблем с анестезией не было. Из остальной информации его интересовало только отсутствие аллергической реакции. При этом он тоже кивнул.

Обычно Лиза предпочитала открытых людей. У доктора Ранада все было как раз наоборот. Он не проявлял никаких эмоций — только сдержанную силу. Но в данных обстоятельствах Лизе нравилось это спокойная приязнь. Она рада была встретить кого-то, для кого ее мука была обычным делом. Но потом доктор Ранад потряс ее. С тем же тщательным оксфордским произношением он сказал:

— Я полагаю, доктор Маннергейм обсуждал с вами метод анестезии, который будет использоваться.

— Нет, — ответила Лиза.

— Это странно, — произнес доктор Ранад после паузы.

— А что? — спросила Лиза обеспокоенно. Мысль о возможной недоговоренности вызывала тревогу. — Почему это странно?