Вячеслав Рыбаков - Доверие

- Покажи нам пример, - попросил Ринальдо тихо.

- Я уже все придумал, - жестко сказал Чанаргван. - Мы столкнулись с невероятным стечением обстоятельств, или с диверсией, или со стихийным бедствием - не знаю. У меня нет времени выяснять это! Но я усилю охрану и буду гнать, - он выбросил в сторону Ринальдо палец, и воздух кабинета кроваво проколола вспышка рубина на перстне, - в это бедствие корабль за кораблем, пока хоть десять, хоть пять не прорвутся к Терре! Другого выхода нет! Хоть сколько-то спасем!

- Да вы с ума посходили... - потрясение выдохнул Астахов. - Там же люди...

- Я сына не пожалел!

Напрасно он это сказал. Ринальдо вновь почувствовал, как воздух пропал и остался твердый вакуум. Ринальдо несколько раз заглотнул ртом наверное, с хрипом и мокрым взвизгом в горле, но сам он, конечно, не слышал ничего. Потом отпустило, и он сразу снова вспомнил, что Земля стала ему совсем чужой. Потому что Дахр не улетел, а погиб.

- Если ты не угомонишься, - с трудом выговорил Ринальдо, - я вызову для тебя врача, а сам выступлю перед планетой. И будь что будет.

Чанаргван испытующе всмотрелся в его лицо и сказал тихо:

- Не выступишь.

- Сейчас почти час ночи, - сказал Ринальдо. - Немедленно поднять капитана сегодняшнего лайнера, пусть вылетит на корабль. Туда. Пусть сейчас же, покуда никого нет, прокатает двигатели и запалы на всех режимах. Максимально осторожно. Несколько раз пусть совершит переход.

- И что потом? - спросил Чанаргван тихо.

- Про потом будем говорить потом, - отрезал Ринальдо, и такая сталь вдруг загремела в его голосе, что Чанаргван смолчал и Астахов опрометью бросился из кабинета.

Все-таки опять я, подумал Ринальдо. Не Чан, не Валя, никто другой.

Оставалось ждать. Три часа, чтобы капитан добрался до лайнера, и еще - пока дойдет сигнал. О взрыве.

Ринальдо не сомневался, что сигнал будет - о взрыве. И поступит он не из рубки лайнера, а с диспетчерской старт-зоны. Ринальдо оглядел чашки, но во всех было пусто, только на донышках желтели крупные янтарные капли.

- Что, налить тебе? - спросил Чанаргван.

- Налей, - согласился Ринальдо.

Он не думал больше ни о чем. Он ждал, и секунды текли. Он ждал, хотя знал, что взрыв - будет.

Будет. Но пока нет рапорта о нем - можно постараться вообразить, что все миновало, паутина разорвалась, разомкнулись клещи обстоятельств...

- Ты знал, что так случится? - тихо спросил Чанаргван, ставя перед ним две чашки с соком. - Я все время вспоминаю вчерашний спор - ты ведь уже чувствовал...

Нет, этого Ринальдо не чувствовал. Еще вчера трагедия была из ряда вон выходящим ударом, а счастливый исход - закономерной, сделанной победой. Она была подготовлена всем течением дел, годами напряжения. Награда по заслугам полагалась человечеству - хотя бы той части, что ее получит. Первый взрыв был случайностью, болезненной, тормозящей, но не способной остановить. И вот в один вечер земля, скользнув, выпала из-под ног и все тошнотворно перевернулось: случайность стала закономерностью, а закономерность - случайностью. В один день и одну бедственную ночь. Как Атлантида у Платона.

- Я не чувствовал. Чан, - признался Ринальдо. - Просто я хотел спокойно подумать.

- Спокойно... - скривился Чанаргван. Помолчал. - Этот взорвется, как ты думаешь?

- Конечно.

- И что потом?

Откуда я знаю, подумал Ринальдо. Все равно как пытаться, заплыв к форштевню, остановить ладонями океанский корабль. А собственно, чем мы занимаемся здесь? Комиссия по останавливанию океанского корабля ладонями... Бедственного корабля.

- Надо будет отчитываться перед Землей, - сказал он. - Все как было.

- Тогда Комиссию возглавят другие люди.

- Пусть.

- И о Солнце будешь жаловаться? Но пока тебя на это никто не уполномочивал. Решение о закрытии этой информации принимал не ты.

Ринальдо помолчал, прихлебывая сок.

- Будем избегать до последнего, - сказал он. - Впрочем, как решит Совет.

- Значит, и отчитываться будем только перед Советом.

- Для начала хотя бы перед Советом.

- Не терпится скинуть ответственность, Ринальдо?

- Не терпится перестать быть преступником.

- Трусишь?

- Стыжусь.

- Ты не привык бороться.

- Я привык заботиться.

- Все-таки ты не мужчина, - пробормотал Чанаргван.

Ринальдо покусал губу, припоминая.

- Начальник ведомства барабанов, - медленно заговорил он, - как-то сказал циньскому князю: "Вы, князь, прямы и непреклонны, как летящая к цели стрела". Князь был доволен. Ученый Гунсунь Юэ, узнав об этом, сказал: "Сравнение оскорбительно. Когда князь прям, как летящая стрела, то у него нет глаз, чтобы видеть, что вокруг и что впереди. Когда князь непреклонен, как летящая стрела, то у него нет рук, чтобы натянуть тетиву еще раз, если первую стрелу отнесло в сторону неожиданным порывом ветра. Это значит, что князь, подобный летящей стреле, непременно погубит государство".

- Толковать эти парадоксы можно до бесконечности, - с досадой сказал Чанаргван. - Что проку? Слова.

- Эти слова, - невозмутимо продолжал Ринальдо, - передали циньскому князю, и Гунсунь Юэ был обезглавлен.

Чанаргван помолчал.

- Ты хочешь сказать, что я... - выговорил он и запнулся. Ринальдо подождал, затем пожал плечами. Чанаргван вынул из полуоткрытого ящика стола книгу, открыл, показал Ринальдо. - Ты хочешь сказать, что это обо мне?

Ринальдо опустил взгляд и сразу увидел грубо и нервно отчеркнутое: "По мне, все средства хороши отныне. Я так уже увяз в кровавой тине, что легче будет мне вперед шагать, чем по трясине возвращаться вспять". Он сам это нашел, с жалостью и болью понял Ринальдо. Меня волокли сюда под белы руки, а он читал "Макбета". Или это "Ричард III"? Не помню. Ему до зуда в пальцах захотелось взять книгу и уточнить, но было неловко.

- Это ты сказал, - тихо произнес Ринальдо.

Чанаргван отодвинулся, сгорбился.

- Ну вот, - с угрюмой иронией проговорил он. - Уже и от Матфея в ход пошло. Прогулка по эпохам и культурам. Тридцать веков человечество уродуется на этих проблемах, а итог - словесные игры. Делать-то что?

- Ждать, - ответил Ринальдо.

Они ждали. Час, другой, третий. Ответ задерживался. Они молчали, задыхаясь в сумеречной духоте. И когда за окном начало светлеть, им принесли ответ. Он поступил из рубки. Он гласил: "Все системы работают нормально. Проведено восемнадцать переходов на трех режимах. Готов к старту. Капитан Намье".

И, наверное, с четверть часа они вчитывались и не могли поверить. А потом Ринальдо уткнулся в стол лицом и заплакал. А Чанаргван подошел к окну и размашистым рывком отдернул штору; и алый свет восхода наполнил кабинет.

МЭЛОР

Мэлор просыпался теперь со странным, полузабытым ощущением детского счастья, словно в давние дни рождения, когда утро уже само по себе сулило подарок у изголовья и ожидание будущей радости вызревало еще во сне. Бекки спала к нему лицом. Если только она не отворачивалась, играя, она всегда была к нему лицом; даже когда он целовал ей спину, даже когда ластился сзади, она ухитрялась тянуться к нему и взглядом, и губами. Чуть звучало ее дыхание, и Мэлор сковался и замер, боясь. Он по утрам не смел даже взглянуть, закрывал глаза - вдруг разбудится; вслепую, в своей темноте, вслушивался и вникал в прильнувшую к нему сказку - хрупкую, мерцающую сказку щеки и колена.